Эпилог: Файл 404
Файл 404
Красный, черный и серый. Цвета, из которых состояла жизнь Фулгура Овида.
Красные металлические конечности, черная одежда, седые волосы.
В отличие от брата, у Овидии в Глазах было больше розового, чем серого. Спустя три года после Второго Падения она стала еще больше походить на него, чем когда-либо при его жизни. Как и брат, она выбрала красные и черные сайнеты. Ее тело, закаленное в тяжелых битвах, тоже приобрело подтянутую форму — не массивную, но рельефную.
Несмотря на всю свою выносливость, сейчас она достигла предела. Овидия пробиралась через руины своего дома, спина горела под тяжестью рюкзака, весившего вдвое больше ее.
Жизнь после Второго Падения была жестокой даже для здоровых. Овидии, как одной из самых безобидных, повезло попасть в биосвод и пережить крах Республики. Таких, как она, были единицы.
Праведники истребили большую часть оставшихся в мегаполисе, но и их ряды поредели до нескольких тысяч. С разрушенной инфраструктурой, которую Арбитры уничтожили при отступлении, а Искупители — при попытке вернуть контроль, многие отвернулись от идеи. Они последовали за гражданами Республики, прося приюта у биосводов.
Лишь горстку приняли. Но те, кому повезло, казалось, наконец научились ценить жизнь — после всех попыток уничтожить ее в глобальном масштабе.
Бывшие Искупители принесли вести о том, что случилось в Республике. Овидия содрогалась, слушая рассказы о том, как Праведники охотились на легатов и Ауксилий. Когда речь заходила о ее брате, Фулгуре, сдержать слезы было невозможно.
Слухи о нем расползлись еще во время Второго Падения. Сначала — как о свирепом звере, разрывающем Праведников на части. Потом — как о том, кто это самое Падение и вызвал.
Вульпес надеялся стравить волчар между собой, раскрыв правду об уходе Арбитров. Возможно, это сработало бы, если бы Хрома не обнародовала преступления, совершенные Арбитрами и Преторами против граждан — включая саму Овидию.
Когда Искупители узнали, что один из их же, выходец из трущоб, положил конец Арбитрам, их вера в Вульпеса пошатнулась. Внезапно именно он, а не Фулгур, стал терять сторонников.
Ты бы посмеялся, подумала Овидия. Если бы был жив, чтобы услышать, как «Испукители», как ты их называл, величают тебя верным последователем. Или просто послал бы их к черту.
От этой мысли ее лицо исказилось. Несмотря на родство, они провели вместе всего несколько месяцев. Она так и не поняла точно — смеялся бы Фулгур в такой ситуации или ругался. Каждый, кто встречал ее в биосводе, первым делом вспоминал о брате. Некоторые, даже те, кто знал его лишь по слухам, казалось, понимали Фулгура лучше, чем она.
Сначала Овидия была рада просто помогать, как могла. Как только окрепла, присоединилась к добровольцам, помогая тем, кто пытался попасть в биосводы. Но вскоре этого стало мало.
Когда Фулгур пал, пала и Республика. К тому моменту под командованием Хромы остались единицы, и когда Вульпес объявил, что убил того, кто уничтожил Арбитров, это похоронило последние надежды на выживание Республики.
Овидия узнала об этом лишь спустя недели, уже обжившись в биосводе. Помогая другим, она все еще верила, что Фулгур найдет способ выжить. Он же обязан был. Они ведь даже не попрощались после больницы.
Услышав о смерти брата, Овидия немедленно вступила в ополчение, созданное для борьбы с Праведниками, если Вульпес двинется дальше. В ее глазах это было способом почтить наследие Фулгура. Где-то в глубине — искуплением за то, что заблокировала его. Так или иначе, она хотела отомстить за брата, когда Вульпес вылезет из логова. Но он так и не двинулся с места, оставаясь в мегаполисе по причинам, непонятным для внешнего мира.
Месяцами Овидия участвовала в стычках с мелкими группами Праведников: ячейками среди беженцев, разведчиками, искавшими слабые места биосводов. Как и Фулгур, она обнаружила в себе «волчьи» талант. Но в отличие от него, она расцвела в стае и как лидер. Не стремилась к этому — просто хотела заглушить вину в сердце. Но люди сами потянулись к ней.
Когда до Овидии дошли новые слухи о брате, она не знала, как реагировать. Холодный и грубый легат, которого она знала, внезапно стал знаменитостью в мальчишеской команде Обреченных. Не поверила бы, если бы не увидела записи на Глазах пленного Искупителя. Прошли годы с момента его «гибели», она уже оплакала его. Как теперь принять, что он жив и развлекает Обреченных?
Но на семейные драмы не было времени. Важнее было другое: в той операции выяснилось, что у Вульпеса и Искупителей есть доступ к путешествиям во времени. Маленькое ополчение добровольцев влилось в армию биосвода — стало ясно, что Вульпеса нельзя оставлять без контроля.
Они начали настоящую войну с Праведниками, постепенно сокращая их численность. Но каждая битва давалась ценой. После того как Овидия потеряла руку от самодельной бомбы, она добровольно заменила все четыре конечности на синтетические, как у брата. Пусть не такие мощные, они сделали ее эффективнее в бою — и как будто «правильными» в ее сознании. Все равно пришлось бы менять из-за болезни, а так даже убивать стало проще. Душить врага синтетическими пальцами казалось менее реальным.
Физические нагрузки были тяжелы, но именно душевные мучения заставили Овидию по-настоящему оценить силу Фулгура.
Камень, задетый ее же ногой. Этого хватило, чтобы Овидия вжалась в стену, сердце бешено колотилось, зрение поплыло. Она дышала как загнанный зверь, пока не взяла себя в руки.
После той бомбы жизнь состояла из таких моментов. Панические атаки от громкого звука или вспышки света. И это был не единственный раз, когда она балансировала на грани. Праведники мастерски вели партизанскую войну и еще лучше проникали в другие организации. Вне биосвода всегда ждала засада, но даже дома нельзя было чувствовать себя в безопасности — особенно сестре Фулгура Овида.
Некоторые ночи Овидия не спала, уверенная, что за дверью ждут, пока она станет уязвимой. В другие — засыпала, чтобы проснуться с криком от призраков, которые уже не могли причинить вреда. По крайней мере, физического.
«Как далеко я?» Овидия запрыгнула на каменную глыбу выше ее роста и с усилием подтянулась наверх.
«Практически на месте сигнала. Если ничего не видишь, то... О, может, передохнешь? Ты уже в километрах от группы, а солнце-»
«Гражданка Республики, помнишь? Вырежут рак по возвращении, сделают пересадку кожи. Обычные будни для нас. Были обычными буднями», поправила себя Овидия, сбрасывая рюкзак, прежде чем спрыгнуть за груду обломков. Голос в наушниках замешкался перед ответом.
«О, спешка тебя только убьет. Там полно ловушек, могут быть отбросы. Ты сама сказала — это не спасательная миссия».
Овидия глубоко вдохнула, прежде чем надеть рюкзак. Затем еще раз — чтобы ответить.
«Я знаю», только и смогла выдавить она.
«Сигнал не активен уже несколько дней. Нейрохранилище отключается только когда-»
«Я знаю! Думаешь, я этого не знаю?! Это я велела вам остаться! Просто отвечай на вопросы и не лезь не в свое дело!» дважды стукнула пальцем по виску, обрывая связь. Через пять шагов снова активировала канал. «Прости. Я отключаюсь ненадолго. Если я прямо над ним... это... Если я прямо над ним, мне нужно время».
«Не извиняйся. Просто будь осторожна, О. Ты нам нужна. Дома».
«Знаю. Я осторожна. Присматривай за остальными».
Связь прервалась. Овидия шагнула вперед. После правильного прощания стало легче, но теперь она осталась наедине с миссией. Фулгур всегда говорил, что задания помогают ему не сойти с ума и дают покой. Для Овидии это было не так просто. Она предпочитала разговоры тишине, а эти безмолвные моменты заставляли ее кожу покрываться мурашками.
«Как ты это постоянно выносил?» спросила она в пустоту. «Я и из дома одна выйти не могу. Ты вот так все миссии выполнял? Да ты и правда был психом, братец. ...Говорит девушка, беседующая сама с собой».
Она шла сквозь руины Республики. Город был совсем не таким, каким она его помнила. Груды камней, разбросанные по земле, без намека на жизнь. Овидии вживили Глаза еще до того, как она научилась ходить. Даже если бы она узнавала обломки зданий, у нее не было воспоминаний о Республике без пульсации и мерцания Дуовселенной.
Это тоже превратили в часть его легенды. «Фулгур Овид, отвергший Дуовселенную, чтобы видеть мир незамутненным взглядом». Конечно, это была ложь, напоминала себе Овидия. Он просто был до паранойи недоверчив.
В памяти всплыли кадры их первой встречи. Ей было неловко от того, как мать пыталась манипулировать им, затем стало страшно, когда он накричал на нее. Только благодаря назойливости Гелу и Каниса Овидия снова связалась с ним — и это едва не закончилось так же.
После он старался больше. Присылал сообщения, спрашивал, как дела, между заданиями. Всегда подробно отвечал на ее глупые послания — в основном мемы и фото еды.
Их последняя встреча была куда хуже. Как отреагировали бы его фанаты, увидев, в каком он был состоянии после расправы над Арбитрами? Легенды изображали его борцом за справедливость, искореняющим преступность. Стойким в убеждениях, с четкой целью.
Овидия видела правду. Он горевал, почти теряя рассудок. В его поступках, возможно, была справедливость, но она знала — это была чистая месть за то, что с ним сделали. Но он заботился о ней. Не только о ней. Она понимала — он чувствовал ответственность за все смерти, вызванные Арбитрами. А она усугубила это, обвиняя его в жертве матери, хотя позже узнала — он пытался отдать ей собственное сердце.
Даже тогда она не была готова поговорить. Рана была слишком свежа. К тому времени, как она затянулась, его уже не стало.
Фулгур был сложным человеком. Человеком, с которым Овидия жалела, что не провела больше времени. Человеком, с которым она хотя бы не попрощалась как следует.
Чуть больше четырех дней назад Овидия впервые за три года получила сообщение от брата. Оно было таким же простым и прямым, как и он сам — всего лишь извинение и пожелание безопасности. Изначально оно было заблокировано, но автоматически отправилось, как только он вернулся в Республику. Овидия умоляла руководство биосвода отправить самолет за ним, но они отказались входить в воздушное пространство Республики, опасаясь атак Вульпеса. Лишь через день, когда Фулгур начал вещание в нейронной сети, они поняли, что Вульпес исчез, и можно действовать безопасно.
Овидия слушала, как брат выкладывает всю свою жизнь, не подозревая, сколько людей его слышат. Затем она услышала, как он заканчивает рассказ — и его нейрохранилище отключается. Она уже была в самолете с небольшой командой, готовой к спасению. Но с тех пор прошли дни. Теперь миссия из спасательной превратилась в поисковую, и она изо всех сил старалась не забывать об этом.
Мы оба хороши, подумала она. Большую часть жизни даже не знали, что являемся родственниками. Потом ты отталкивал меня, когда я пыталась сблизиться. А потом сам пытался быть рядом, когда это я отталкивала тебя. Я уже оплакала тебя, но ты умудрился снова вскрыть эту рану.
На этот раз он действительно мертв, напомнила она себе. Нейронная сеть отключается полностью, только когда не фиксирует никакой активности мозга. Он уже годы как мертв в моем сознании.
Почему ей стало так больно, когда она заметила красную вспышку? Почему она едва не упала в обморок, когда подошла? Почему, стоя над ним, она не могла опуститься на колени, чтобы проверить пульс?
Порыв ветра взъерошил волосы Овидии, потянув ее к трупу брата. Если бы не сайнеты на месте ног, она бы упала на колени. В груди образовалась пустота, как глубокая яма, и каждая часть тела ощущалась тяжелой, словно пыталась заполнить этот бездонный провал. Девушка смотрела на Фулгура сверху вниз, и зрение затуманилось, когда слезы начали застилать глаза.
«Прости, брат». Она не смогла заставить себя подойти ближе. Днем, даже в пыльной мгле, он выглядел живым. Глаза были прикрыты, и каждое дуновение ветра шевелило его ресницы, словно он мог открыть их в любую секунду. На его лице играла улыбка, какой она никогда раньше не видела. Никаких нахмуренных бровей. Никаких насмешек. Никакой попытки скрыть боль или беспокойство. За этой улыбкой не было ничего. Только искренняя радость.
«Хотелось бы узнать тебя поближе».
Овидия думала опуститься на колени и стереть кровь с уголка его губ. Сохранить в памяти момент, когда брат действительно улыбался ей, пока был жив. Но понимала, что как только она это сделает — все снова кончится. Единственная семья, которую она теряла уже дважды. Как бы она ни уговаривала себя не надеяться на лучшее, не угасала вера, что он останется здесь и будет ждать.
«Хотелось бы, чтобы ты видел, кем я стала. Я больше не та слабая девочка, какую ты знал. Я стала сильнее. Я стала жестче, прямо как ты».
Овидия сбросила с себя рюкзак, который носила с собой два дня. От силы его падения в воздухе поднялось облако пыли. Рюкзак опрокинулся, и из него выпали детали сайнета вместе с инструментами.
Сейчас это звучало нелепо. Она зашла так далеко в надежде, что сможет показать ему. Что именно она спасет своего брата. Она мечтала вернуться в день эвакуации и не мешать ему. Если бы он сумел связаться с ней. Если бы она знала о его намерении сражаться до конца, она была уверена — этого было бы достаточно, чтобы заслужить ее прощение. А если не прощение, то хотя бы дать ему шанс оставить прошлое позади и попросить его составить ей компанию в биосводе.
«Я хотела спасти тебя, брат. Но я также хотела, чтобы меня спас ты. Научил, как спокойно спать ночью после всего, что тебе пришлось пережить. Сказал, что все будет хорошо. Если бы это сказал ты, то я бы поверила». Он мог на нее как-то влиять. Возможно, кровная связь, схожая внешность или знание пройденного им пути — его «все будет хорошо» звучало как клятва, не терпящая сомнений.
Это не было похоже на других, которые просто пытались ее утешить или сказать то, что она хотела услышать. Он не приукрашивал. Зачем ему это? Пережив все, чего она боялась, он доказал, что она тоже сможет это преодолеть. Был, напомнила она себе. Он был доказательством.
Овидия, в конце концов, упала на колени, почти лицом к лицу с братом. Ее рука потянулась к нему, но тут же отдернулась и глухо ударилась о землю. Она повторила это движение несколько раз, пока не сорвалась на крик. Это был вопль, который копился в ней все эти годы. Когда она заговорила снова, ее голос хрипел от едва сдерживаемых эмоций.
«Я не знаю, как тебе это удалось. Идти дальше после... После всего этого. Снова научиться улыбаться, несмотря на то, что все в этом мире было таким холодным. Это совершенно бессмысленно!» Мгновение Овидия дрожала, не говоря ни слова. Просто позволила своим чувствам взять контроль над телом так, как она не позволяла им до этого.
Она раскачивалась взад-вперед, не плача и не говоря ни слова, просто думая обо всем, что привело к этому моменту. Внезапно она замерла, и ее рука снова потянулась к телу. На этот раз не к самому Фулгуру, а к нетджеку, пристегнутому к его поясу.
Ее пальцы дрожали, но ей все же удалось схватить его, не останавливаясь.
«Я не такая сильная, как ты, Фулгур. С каждым днем становится только хуже, и я- я не могу».
Она положила нетджек на свои колени, вертя его в руках. Она надавила на кончик, красный металл встретился с красным металлом, когда ее рука крепко сжалась.
«Я просто не знаю как».
Овидия, закрывая свои глаза, начинает подносить свой нетджек к своему Троаксу, надеясь, что это положит конец ее страданиям.
Овидия внезапно распахнула глаза. Она бы уже взяла нетджек, если бы Фулгур не схватил бы ее за запястье.
«Я… Я м-» Фулгур пытался соединить слова воедино, будто вот-вот умрет, покачивая голову и приближаясь к Овидии.
«Фулгур?!» Нетджек исчез из рук Овидии, падая в глубокую трещину на полу, пока она пыталась найти медицинский девайс в ее рюкзаке.
«Я м-могу-»
«Замолчи! Просто расслабься, идиот! Я отнесу тебя в безопасное место, и мы поговорим». Присоединяя электроды по всему телу Фулгура, Овидия приходит в замешательство, видя данные в своих глазах. «Ты уже как месяцами мертвец! Идиот. Почему ты до сих пор не заменил свою сайнетическую жидкость? Она же травит тебя!»
Руками она копалась в сумке, затем с помощью инструмента извлекла кусок его руки и присоединить к ней трубу.
«Я могу…я могу нау-» Его руки нащупали ее запястья, держась за них, пока она пыталась спасти ему жизнь.
«Ради всего- Смотри! Выпей это перед тем, как начнешь говорить! Пей медленно!» Овидия освободила свои запястья от хватки Фулгура, заменяя их электролитным напитком, но в ответ пальцы лишь перехватили ее руку, игнорируя подмену.
«Научить тебя», он пробормотал. Овидия наконец встретилась с взглядом ее брата и нашла давно потерянную улыбку на его лице. Его глаза были широко распахнуты и его рот был приоткрыт, пытаясь сказать что-нибудь еще.
«Научить меня? Научить меня чему?» Она схватила его руку своими двумя, давая уже до этого настроенной машине начать заменять токсины и охлаждать жидкости в его левой руке. «Фулгур?» Овидия приблизилась к его лицу, наклонив свои уши поближе к его губам, чтобы расслышать все, что он говорит.
«К-как… жить». Она присела, смотря на мужчину, который уже давно как должен лежать в гробу. Уже лежал, дважды при этом, вспоминает Овидия. Даже сейчас он может снова умереть, но ему прямо сейчас было нужно сказать что-нибудь клишированное.
«Идиот». Эти слова вышли из ее рта так же быстро, как слезы из глаз, которые она так долго сдерживала. «Ты действительно идиот. Слишком глуп, даже для смерти». Она подняла упавший ранее электролитный напиток и поднесла к его губам. «Для уроков нужен живой учитель. Пей».
Фулгур схватил бутылку и сделал несколько глотков. Он закашлялся, его горло едва справлялось с глотанием, учитывая то, насколько близко он был к смерти. Как только первая рука издала писк, уведомляя о том, что все жидкости были заменены, Овидия проделала тот же процесс со второй рукой, отобрав у него бутылку. Она вернулась к сумке, пытаясь найти больше инструментов и капельницу, которую она подготовила, когда они еще верили, что это спасательная миссия, но Фулгур вновь попытался схватить ее руку.
«Я… я»
«Серьезно?!» Овидия хмуро взглянула на своего брата, который вновь зашелся в кашле, пытаясь выдавить из себя хоть слово. «Просто дай мне немного времени!»
Она перерыла свой рюкзак, найдя кабель с одинаковыми окончаниями. Она подключила один конец к своему Троаксу, второй соединяя с имплантом Фулгура.
«Вот. Прямое подключение. Говорить теперь не обязательно. Что за новости такие?»
Прости. Голос проносится через весь разум Овидии. Он был куда мягче, чем тот, что она запомнила. Он не был таким же резким. Возможно, прошло слишком времени или сыграл факт того, что она услышала его прямо в своей голове, но Фулгур звучал куда мягче, чем она помнила. Наблюдая за ним, он так же казался куда слабее. Пока она росла, становилась тверже, уверенней, он стал меньше, уже, даже его глаза приобрели морщины. Он глядел на сайнетические руки, которые держали его ладонь.
Прости, что я не был рядом, чтобы помочь тебе справиться с этим. Прости, что не смог помочь, когда ты впервые попросила. Прости, что допустил смерть твоей матери и не сумел утешить тебя, когда это случилось. Прости. Я хочу помочь тебе — так же, как ты помогла мне.
Овидия опустила взгляд на брата, который изо всех сил пытался удержать ее руки. Его пальцы начали разжиматься, но она перехватила их своими.
«Дурак», повторила она. «Я ничего для тебя не сделала. Только донимала просьбами сходить поесть или в кино». Когда она оторвала взгляд от его руки, то снова увидела ту же улыбку на его лице. Она делала морщины под глазами еще глубже. Он стал слабее. И старше. Но это был тот самый брат, которого она всегда хотела встретить. Не бездушная машина, которой он притворялся. А человек, который прошел через столько боли, чтобы выжить. Тот, кто вопреки всему сохранил в себе человечность.
Человек. Именно так он сейчас выглядел. За время разлуки он стал более человечным. На ее губах появилась улыбка, когда она смотрела на него, а затем к ней присоединился звук, который она не слышала как минимум год. Она смеялась. Искренний, радостный смех.
«Ты так постарел, брат. И, судя по всему, ослаб тоже. Позволь мне позаботиться о тебе на этот раз. Сможешь помочь мне, когда встанешь на ноги, ладно?» Овидия снова рассмеялась, видя, как морщится Фулгур, когда она назвала его слабым. К тому времени, как ее смех стих, он снова улыбался. В отражении его серых Глаз она увидела себя — сияющую, с улыбкой, такой же теплой, как и его.
«Мне тоже жаль», сказала Овидия. «Я отвернулась от тебя, когда ты нуждался во мне больше всего. Так что мы уже квиты. Сегодня я спасла тебе жизнь, так что просто научи меня снова жить после всего этого — и будем считать, что мы в расчете».
Фулгур усмехнулся, вспомнив фразу, которую часто повторял.
«Чему ты так радуешься?» Постучала его по груди Овидия.
«Просто глупая мысль», ответил он через нейронную сеть.
«Выкладывай. Все равно нам сегодня целый день возиться с этим Сайнетом». Фулгур тихо рассмеялся, осознав, что никогда еще эти слова не были так правдивы, как сейчас.
«Я буквально создан для этого». Воцарилось молчание. Он неловко отвел взгляд, избегая сочувственного взора Овидии.
«... И когда ты успел стать таким нелепым?» Несмотря на себя, Овидия не смогла удержаться от смеха, когда Фулгур начал смеяться, но потом замолчал от боли.
«Я всегда таким был, сестренка. Просто раньше не мог говорить это вслух».
«Ох, я не уверена насчет "сестренки" тоже», пошутила она, изображая страдальческую гримасу. «Когда я зову тебя братом — это мило. А вот твое "сестренка" звучит как натужная попытка».
Они рассмеялись вновь, игнорируя сигнал машины, сообщавший, что его вторая рука готова. Когда смех наконец стих, они замерли, глядя друг другу в глаза, и через мгновение снова рассмеялись из-за абсурдности своего положения.
«Добро пожаловать домой, брат».
«Рад снова быть здесь, Овидия».
Конец.
 |
| Art by Moyo: https://x.com/Moyo_miyo/status/1914049972598628835 |
 |
| Art by Lameir: https://x.com/lameir/status/1912462725810184346 |
Комментарии
Отправить комментарий