Часть 10. Легат 505
Часть 10. Легат 505
Предупреждение о содержании: телесный хоррор.
«Дитя, ты уверен, что хочешь поступить именно так?»
Голос звучит спокойно и холодно, когда он задает мне этот вопрос. Как учитель, наставляющий ученика. Больше чем учитель, конечно. Мой создатель, наставник и приемный отец в одном лице. Неужели я действительно хочу этого?
«Это единственный путь», уверяю я его. Втягиваю воздух в легкие и резко выдыхаю. Нетджек со щелчком отстегиваю от ремня, сжимая в руке. Красный и черный, он выглядит как часть меня. Подношу к запястью, чувствуя, как холодный красный наконечник касается кожи. Сейчас он кажется легче, чем когда-либо. Огромная тяжесть, которую нес раньше, исчезла.
«Есть другие пути. На этот раз у тебя есть союзники. Люди, на которых можно положиться».
Я смеюсь, надевая нетджек на руку, пока он не оказывается на кулаке. Щелчок — и жгучее ощущение разливается по костяшкам.
Тихий вздох. Вот все, что позволяет себе Канис, услышав щелчок. У него были другие слова. Аргументы, которые он хотел привести. Я не мог позволить ему это. Если бы он начал, я бы, возможно, послушал.
Нетджек переходит на другую руку, снова щелкая.
«Ты даже не попрощаешься как следует?» спрашивает он.
«У нас еще будет время на прощание. Ты дал мне два часа. Когда Вульпес исчезнет, тогда и попрощаемся».
«Я не о себе. Это твой последний шанс, дитя. Разве ты не хочешь-»
«Я не хотел этого, Канис». Я сжимаю нетджек. Теперь он стал тяжелее. Нет, не так. Скорее, мои руки слабеют, пока наноботы начинают свою работу. Наклоняюсь, прикасаюсь нетджеком к левой ступне, затем к правой, с каждым щелчком. «Это последствие моих действий. К тому же, я уже попрощался, когда взорвал их дом».
«Вульпес разрушил твой дом!» Теперь он зол. Разочарование, если пытаться угадать. Его творение снова подводит его. «Ты должен дать им узнать, что ты на самом деле чувствуешь. Хотя бы нормально попрощаться. Разве они теперь не твоя семья?»
Пытаюсь рассмеяться, но получается лишь сдавленный звук. Теперь я тот, кто хочет спорить. Прошло всего три года. Это не было так важно. Они забудут меня в мгновение ока.
«Поэтому я и должен это сделать», вырывается у меня. Правда. Это все меняет. «К тому же-»
«Ты буквально создан для этого. Знаю. Мне больше нравится твоя другая фраза».
«Не позволяй сбить тебя с пути?»
«Я справлюсь с этим».
На этот раз смех вырывается сам собой.
«Ладно, и это тоже. Но я хотел сказать другое. Моим родным обычно не очень хорошо, когда я рядом».
Вешаю нетджек на пояс и касаюсь двумя пальцами виска. Чуть не спотыкаюсь, делая шаг. Как олененок, впервые вставший на ноги, делаю еще несколько шагов, набирая скорость. Внезапно останавливаюсь, опускаюсь в стойку и бью по воздуху. Годами я не мог двигаться так свободно.
До полного отключения осталось 6 часов.
Предупреждение в моих Глазах напоминает, что осталось недолго до полной остановки. Когда-то этот отсчет казался таким пугающим. Буквальный обратный счет до последнего мгновения. Все равно я не продержусь так долго, напоминаю я себе.
«Я все еще здесь». Голос профессора тих, но эхом разносится в сознании, заглушая даже звук моих ударов. Я останавливаюсь, переминаясь с ноги на ногу в поисках ответа, но он избавляет меня от мук. «Я рад, что успел увидеть мир, где я и Гелу счастливы. Ты справишься. Как и всегда».
Еще один выдох — и на губах появляется усмешка.
«Конечно справлюсь», отвечаю я, «В конце концов, ты буквально создал меня для этого».
«Будь ты поближе, я бы тебя ударил».
«Может, когда вернемся в Республику, подберу тебе андроидное тело на время».
Канис тихо смеется. В этом смехе — что-то похожее на жалость. «Может быть», только и говорит он.
Солнце только начинает подниматься, когда я выхожу из вокзала в город. Люди спешат мимо в разных направлениях, живут обычной жизнью. Некоторые бросают на меня недовольные взгляды, вынужденные обходить странного типа в кибернетическом косплее, чтобы не опоздать на работу.
Не могу не задаться вопросом: неужели хоть кто-то из них уцелел в моей временной линии? После Падения уцелели несколько миллионов — значит, в таком городе могли выжить десятки. Любой из этих пессимистов вокруг мог бы оказаться моим предком. Большинство из них в моей временной линии погибли бы ужасной смертью в ближайшие пять лет. Но теперь это уже не моя временная линия.
Я позаботился об этом. Спас Гелу и заставил Каниса сотрудничать с властями, чтобы раскрыть заговор до того, как он осуществился. Этот мир получил дополнительное время, чтобы найти решение своих проблем — без глобального геноцида. Что будет с ними через триста лет, будут ли они вообще существовать — я уже не знаю. И не должен знать. Мне нет места здесь. Не в этом мире, у которого еще есть будущее.
Ударная волна взрыва выбивает стекла в небоскребах по обеим сторонам улицы. Неподалеку от меня машину переворачивает вверх колесами, перекрывая дорогу. Другая взмывает в воздух и разрывается ещё до того, как стихает гул первого взрыва. Толпа вокруг начинает кричать, люди разбегаются. Земля содрогается от нового взрыва — и от топота сотен ног.
Все новые машины вспыхивают, наполняя воздух густым черным дымом. Только я иду навстречу цепочке взрывов, по пути устанавливая нейросвязь с Вульпесом. Попутно подрываю еще несколько устройств — так, чтобы никто из гражданских не пострадал. По мере опустения улиц это становится проще.
«Легат, я уж подумал, ты бросил своих дружков умирать. Прибыл в самый последний момент», голос Вульпеса расползается по сознанию, как ржавчина по металлу. Последние несколько дней он, кажется, не замолкал ни на секунду. Даже в тишине его угрозы эхом висели в воздухе, отравляя все мысли. «Но неважно. Раз ты здесь, значит, скоро присоединишься ко мне. Ты и правда умеешь эффектно уходить, не так ли?»
На дороге вокруг меня взрываются новые машины — все припаркованные, без людей. Когда последняя на перекрестке вспыхивает огнем, я оглядываюсь: улицы пусты.
Неужели так теперь выглядит Республика? В голове мелькает мысль. После Второго Падения улицы были полны людей. Даже перед лицом ужаса они выходили из укрытий. Когда хлынули Праведники, канализации переполнились кровью. Но даже в конце я не видел мегаполис таким мертвым, каким сделали его несколько взрывов.
Я вдыхаю полной грудью, пропуская сквозь себя дым и жар. Вибрация в Троаксе возвращает меня в Республику, обжигает глотку — и мне проще снова заговорить старым голосом. Да, я умею эффектно уходить, но это — только начало.
«Я никуда не ухожу, Вульпес», засовываю руки в карманы, глядя вверх, туда, где три года назад упал с неба. Ничего не видно, но я знаю: где-то там все еще есть портал, связывающий этот мир с моим. «Если хочешь поймать меня, придется надеть большие мальчиковые штаны и прийти самому».
В сознании раздается хохот, заглушая крики и сирены вокруг.
«Значит, тебе все равно, если я запущу пару ракет, Фуучан? Я знаю, где они все. Могу начать с твоей команды — сорвать пластырь одним рывком. Или приберечь их напоследок, а начать с кого-то другого?» Еще один смешок, короче предыдущего. «Например, с того демона, которого ты зовешь братом? Или с щенка, к которому так привязан. Все-таки Д — это Деструкция, не так ли?»
«Ты правда одержим мной, да? Сколько мерча скупил? Подушка пахнет моими духами?»
«О, Фуучан, я одержим тобой. Настолько, чтобы знать: ты не рискнешь жизнями друзей, как не рискнул ими в Республике. Ты блефуешь, и мне, честно, обидно, что ты считаешь меня настолько глупым».
«Это ведь ты сказал, что я хотел уничтожить мир, верно?»
Тишина. Впервые мне удалось вырвать у Вульпеса такую реакцию. Короткий смешок — и он говорит, но в голосе нет и тени веселья.
«Ты вернул воспоминания? Старфолл говорил, что Республика их стерла».
«Тот самый Старфолл, что раскрыл мне секрет моего нетджека. Тебя использовали, Вульпес. Единственная разница между нами в том, что я вышел из игры по своим правилам».
Вульпес смеется снова, на этот раз еще громче. Даже вой сирен, стремительно приближающихся, не может заглушить этот безумный хохот.
«Хорошо, легат, играем по твоим правилам. Начну с той чародейки. Может, это выбьет тебя из ступора».
«Канис».
«Уже занят этим, дитя».
Я скрещиваю руки на груди и жду. Отсутствие Вульпеса в голове — как глоток свободы, но я отлично осознаю, сколько времени у меня осталось. Сирены уже в паре кварталов, а старое предупреждение в Глазах, не покидавшее меня три года, теперь дополнено новым: разложение по конечностям.
Два часа, да? Посылаю мысль Канису.
Два часа до отказа конечностей. Нанороботы доберутся до мозга часов за девять, если я их не остановлю, подтверждает он.
Нормально. К тому моменту моя кровь уже станет кислотой. Даже базовый аккумулятор столько не протянет. Все мои часы тикают в однозначных числах.
«В чем задержка, Вульпес? Может, как раз ракета и нужна Скарле, чтобы наконец получить чистую комнату». Но с той стороны портала — тишина, а спасатели уже близко. Если дело не сдвинется, мне придется отбиваться от Обреченных, прежде чем я брошу вызов Праведникам.
«Какой же ты преданный волчонок, легат. Ты реально пошел клянчить помощь у одного из Арбитров?»
«Мой покровитель был Арбитром, гений. Какой же ты Комфидант, если пропустил это в первых главах».
В голове раздается звон бьющегося стекла. Вульпес намеренно пропустил это через нейросеть. Он хочет, чтобы я знал: он в ярости. Отлично.
«Ладно. Я разберусь с тобой лично».
Раздается резкий звук, будто сам воздух разорвали на части. Громовой хлопок, проигранный задом наперед. В небе появляются несколько металлических объектов и стремительно падают вниз. Мне приходится отпрыгнуть в сторону, чтобы избежать удара одного из них — он врезается в землю с такой силой, что поднимает облако пыли. Грязь и гарь в легких пробуждают дремавшие инстинкты борьбы.
Когда пыль рассеивается, из отдельных кратеров поднимаются четыре андроида. Выглядят как простые рабочие модели — ни военных карбоновых сочленений, ни тех, что использую я. Кроме выживших четверых, есть еще два, которые после падения не шевелятся. Будь он настоящим фанатом, мог бы предупредить их ухватиться за край здания, как я.
«Похоже, ты сам так и не пришел», издеваюсь я над Вульпесом через нейросеть.
«О, но мы пришли, легат», говорит один из андроидов, шагая вперед.
«Мы так соскучились по тебе», подхватывает второй. Остальные двое, и даже один из упавших, просто смеются.
«Импринты? Серьезно? Я думал, это противоречит вашим испукительным убеждениям?» Они продолжают смеяться, четверо подвижных начинают обходить меня по кругу. «Что тут смешн-»
Мне не дают договорить — один из андроидов бросается вперед, рука сжимается у моего горла. Я едва уворачиваюсь, вгоняя колено ему в грудь на пролете. Второй атакует ударом — блокирую, но контратаковать не успеваю, выкручиваясь от третьего. Прежде чем оторваться, получаю ответный удар от первого и встречаю его своим. Его кулак бьет в челюсть — звон в голове, но мой единственный удар гарантирует, что этот андроид больше не встанет.
Удар в живот приходит раньше, чем я успеваю его заметить. Едва ловлю ногу, уже впившуюся мне в грудь. Металлическая стопа выбивает воздух, но я стаскиваю андроида вниз и бью в лицо — как раз перед тем, как меня сшибают.
В лучшие времена это была бы легкая работа. Но сейчас я с трудом поднимаюсь на колени, блокирую удар ногой и только потом встаю. Пытаюсь выдернуть опору, но слишком медлен — андроид отрывается. И в этот момент второй бьет меня в затылок, и я снова падаю лицом в землю. Когда сознание проясняется, я смутно ощущаю лужу крови, вытекающей изо рта и носа. Кашляю, выплевывая еще больше крови, прежде чем очередной удар в спину снова лишает меня воздуха. Зрение гаснет, а когда возвращается, я чувствую, как мое тело волочат по земле.
Дитя?! Парнишка, ты в сознании?! Канис кричит у меня в голове, но я едва могу открыть глаза, не то что сосредоточиться. Давай же! Ты сильнее этого! Почему ты не сражаешься как следует?
Я смеюсь, и кровь хлещет у меня из горла. Ты хоть представляешь, как долго... как долго я не дрался по-настоящему? Спрашиваю я Каниса, обрывая его возражения. Да и не нужно мне побеждать в этой схватке. Он уже проиграл. Мой мозг разрушится раньше, чем он сможет его использовать.
Тишина. Я позволяю тащить себя по земле. Вдалеке все еще воют сирены, но едва слышны. Сейчас мой мир — это только боль от трения об асфальт и гул крови, пульсирующей в висках. Скоро и это смолкнет, и я наконец смогу уснуть.
Не сдавайся просто так. Звук слабый, едва шепот. В голосе слышна... душевная рана? Неужели он так оскорблен, что его творение так легко одолели?
Я сдался давно, профессор. Последние три года мне просто снился сон. Красивый сон. Но пора просыпаться. Я устал.
Не так... Парнишка, ты должен бороться до конца. Я не могу... Ты думаешь, твои друзья хотели бы видеть твои последние мгновения такими? Чтобы тебя волокли, как тушу, после того как отпустили? Ты думаешь, они это переживут?
Из моих губ вырывается болезненный стон. Потом хрип. Когда меня тащат вперед, я хватаю лежащий на земле камень. С рыком вырываю ногу из захвата андроида, попутно лягая второго. Пока первый приходит в себя, я швыряю камень ему в лицо и с трудом поднимаюсь. Последний удар — и этот андроид тоже падает. Оба больше не встают.
Отлично! Звучит у меня в голове, пока я судорожно сжимаю бок. Возможно, сломанное ребро, но нельзя показывать слабость. Оскалившись в самой злобной ухмылке, на какую способен, я поднимаю взгляд к небу и показываю средний палец пустоте.
«Как я и сказал — тебе придется надеть свои взрослые штаны и встретиться со мной лицом к лицу, как мужчина».
«Как мужчина!?» вопит Вульпес. Его слова рвутся, по слогу, каждый — с новым грохотом. «Это ты называешь себя мужчиной, Ле-гат?! Мужчина бросает семью, чтобы спасти себя? Использует слабых как щит?!»
«Я не...»
«О, но ты уже сделал это! Ты — мужчина, легат. Самое грязное животное из всех, готовое на все ради собственного будущего! Думаешь, мы не знали о твоей сестре? Думаешь, мы не знали о конвое в биосводах?» Голос Вульпеса теперь сочится ядом. Тише, но с еще большей ненавистью в каждом слове. Я чувствую, как дергается челюсть, и делаю шаг вперед.
«О чем ты говоришь?» спрашиваю я, стараясь не выдавать эмоций. Когда в ответ — молчание, кричу: «Что ты сделал!?»
Голос Каниса звучит у меня в голове, но я не слышу его сквозь гул крови в жилах. Сердце бьется, как военный барабан, гоня меня вперед.
«То, что сделал бы любой мужчина, легат. Мы выследили конвой — до последнего мужчины, женщины и ребенка. Пока младенцы умоляли матерей спасти их, а отцы — пощадить их жизни. Мы положили конец их жалкому существованию, прежде чем они отравили мир своей болезнью. Хочешь знать, о чем умоляла твоя сестра? О чем просила с последним вздохом?»
«Заткнись».
«Не тебя. Она даже не упомянула тебя ни разу».
«Заткнись нахуй!»
«Нет, пока мы не поняли, кто она, и не показали ей, как ты сбежал, чтобы спасти себя».
«Я убью тебя, сука!»
«И вот тогда она наконец взмолилась! Умоляла присоединиться к нам, чтобы убить тебя собственноручно! Это была ее последняя просьба, прежде чем я оборвал ее жалкую жизнь!»
Я взвываю, бросаясь к зданию, которое приведет меня к порталу. Каждая клетка моего тела кричит о мести — превыше всего.
«Это неправда, Фуфучан». Сквозь весь яд, отравляющий мои уши, этот голос мгновенно исцеляет. Я замедляюсь, в панике озираясь в поисках источника. «Овидия любит тебя. Ты же знаешь это. Мама сама говорила тебе — она лишь сначала разозлится».
«Что случилось, Фуучан? Боишься подойти ко мне, как мужчина?» издевается Вульпес. Я снова бросаюсь вперед, осыпая его оскорблениями.
«Если бы она увидела, как ты живешь здесь, то не злилась бы. Она была бы счастлива». Каждое слово экстрасенса — как бальзам на рану, исцеляющий, но с собственной жгучей болью.
«Я, кажется, говорил тебе оставить меня в покое?!»
Полицейский транспорт наконец останавливается на краю улицы. Двое офицеров выходят, доставая оружие и наводя его на человека, орущего на самого себя. Прежде чем они успевают что-то крикнуть, оба падают — их оружие оказывается в чужих затянутых в перчатки руках, которые тут же швыряют его прочь.
«Да ладно, ржавое ведерко. Ты же не настолько тупой. Ты знаешь, когда тебя дразнят. Ты и сам мастер провокаций». Вспышка белых зубов заставляет меня замереть. Ярко-зеленый глаз излучает тепло, пока вор продолжает: «Не дай ему заставить тебя причинить себе вред. Это то, чего он хочет».
«О, отлично, команда подъехала. Посмотрим, сможешь ли ты защитить их лучше, чем свою сестру». Из пустоты в небе появляется огромный барабан, стремительно падая прямо на вора.
«Убирайтесь отсюда!» только и успеваю крикнуть я, бросаясь вперед, готовый накрыть собой Албана.
Прямо перед прыжком новый взрыв отшвыривает меня на землю, Албан тоже летит назад.
«Нет!» офицер выходит из-за дымящейся машины, винтовка все еще направлена в небо. «Нам не нужна твоя защита, Фулгур. Мне надоело, что ты постоянно смотришь на нас свысока». Опуская оружие, он смягчает выражение лица и сияет улыбкой. «Мы хотим, чтобы ты был нашим другом. Это все, чего мы когда-либо просили».
Я с трудом поднимаюсь на ноги, пока Сонни помогает Албану встать.
«Я не... смотрел свысока». Вульпес снова вопит у меня в голове, но другой голос заглушает его.
«Мог бы и обмануть меня. Ты же говорил, что убьешь нас всех, сучка». Экстрасенс плавно опускается, приземляясь рядом с остальными. Он стряхивает пыль с волос Албана, прежде чем перевести взгляд на меня. «Кстати, ты не смог бы убить меня в одиночку. Я буквально знаю, о чем ты думаешь, прежде чем ты сделаешь движение. Нет! Не отвечай. Сейчас твоя очередь слушать». Мой рот закрывается. Возражение умирает, не успев сформироваться. Сонни делает шаг вперед, прочищает горло и начинает:
«Чувак, я понимаю, что ты прошел через некоторое дерьмо. У всех нас своя боль. Все мы прошли через ад, и сейчас просто рады быть здесь. Меня предали те, кому я доверял больше всего. Думаешь, после этого я легко ослаблю бдительность?»
«Дело не в...»
«Слушай!» редкий случай, когда Уки повышает голос, и я мгновенно замолкаю. Албан подходит ближе, подталкивая Сонни.
«Мы знаем, что ты натворил. Уки рассказал нам после того, как дом разрушили. Да, ты делал отвратительные вещи, но у тебя и не было особого выбора. Я видел кучу пацанят, свернувших на кривую дорожку. Все они просто пытались выжить».
«Я не просто...» мои колени подкашиваются, я падаю, успев выставить руки, чтобы не удариться лицом.
«Нет, ты не просто ребенок, Фуфучан. Ты взрослый мужик, который до сих пор ведет себя как мальчишка», ноги Уки появляются в поле моего зрения, но невидимая сила не дает мне даже поднять голову. «Я видел, как убивали всех, кто был мне дорог, а потом сбежал в другую временную линию, просто чтобы существовать, не скрываясь. А когда попал сюда, в моей голове поселился псих, заполняя ее самым больным дерьмом, какое только можно представить».
Уки опускается передо мной на колени — и давление мгновенно исчезает. Я поднимаю взгляд, не в силах ответить, когда наши глаза встречаются.
«И знаешь что? Я все равно влюбился в этого психа. Зная, чем это закончится. Зная, что все вело к сегодняшнему дню. Сколько бы ты ни ранил нас — это не оттолкнет никого из нас». Он протягивает руку, касаясь моей щеки. Его пальцы задерживаются на мгновение, приятно охлаждая ожог от дома Ноктикс. «Так что, блять, повзрослей уже», он шлепает меня по лицу и поднимается на ноги.
Шлепок жжет, но вместе с болью приходит и ясность. Когда я встаю, мне стыдно смотреть Ноктикс в глаза. Лицо горит — и не только от удара. Наконец собравшись с духом, я поднимаю взгляд и вижу, как Уки держит в ладони крошечную фиолетовую искру.
«...Ауритус?» я наблюдаю, как лиловый огонек танцует между его тонких пальцев.
«Мгм. Этот маленький проказник — причина, по которой мы с тобой были связаны еще до встречи. Он пробрался в твой разум через Глаза и нашел меня в моем времени».
Фиолетовый глаз Уки начинает светиться ярче, а искра в его руке гаснет. «Вот. Теперь он наконец может отдохнуть, а ты перестанешь бояться, что я читаю твои мысли». Он пристально смотрит на меня двумя глазами, словно бросая вызов. Словно ждет, что я сделаю что-то неожиданное. В голове мелькают идеи, как проверить, действительно ли он больше не может читать мои мысли, но каждая из них встречается с тем же знающим хихиканьем.
«Ты солгал!» я обиженно хныкаю.
«Нет, ты просто не слишком изобретателен», он растягивает последнее слово, дразня меня.
«Ооо, мама и папа наконец помирились?» Албан тычет мне в бок.
«Похоже на то. Что дальше, Уги?» Сонни держится на расстоянии, снова поднимая винтовку.
«Я... вообще без понятия», Уки смеется, прикрывая рот рукавом. Все его тело сотрясается от смеха. «Ауритус был тем, кто видел будущее. Я не настолько силен. Понятия не имею, что будет дальше. Может случиться что угодно».
«Ты же сказал — все сводится к сегодняшнему дню. Это конец?»
«Конца того, что я мог видеть, дурачок. Думал, я имел в виду, что это конец для нас?»
«Ну, для меня — точно».
«Сучка, хватит пытаться умереть — попробуй наконец жить!» Уки бьет меня по плечу и тут же морщится от боли. Я не могу сдержать смех, несмотря на полицейский вертолет, приближающийся к нам.
«Если ты не идешь ко мне, мне придется прийти к тебе!»
Голос Вульпеса раскатывается по улицам, и в воздухе появляются новые объекты.
«Сонни, Сонни, Сонни, Сонни, Сани, Сани, Сани, САНИСАНИ!» орет Албан, когда предметы устремляются к земле.
Винтовка Сонни делает три выстрела — каждый попадает в цель, но на этот раз они не взрываются, а просто разлетаются на осколки.
«Уки, Уки, Уки, Уки, Уки, Уги, Уги, УГИУГИ!» Албан кричит еще громче, когда мы вчетвером сбиваемся в кучу. Я обнимаю Ноктикс, прикрывая их своим телом, пока град металла обрушивается вокруг.
Мы крепко держим друг друга, пока мир взрывается грохотом. И тут становится ясно: нас атакует только звук. Подняв голову, я вижу, что любой обломок, летящий в нашу сторону, просто меняет траекторию — будто избегает нас. Уки смеется, его глаз светится так ярко, что кажется, будто в нем горит фиолетовое пламя.
«Разве не легче — с друзьями?» спрашивает он, когда шум стихает. Я просто смотрю на него, пока все четверо осознаем, что в безопасности, и неловко высвобождаемся из групповых объятий.
С неба на землю обрушились десятки машин. Когда я осмотрелся, то заметил всевозможных роботов, окружающих нас со всех сторон. Некоторые из них были андроидами, стоящими на двух ногах или похожих на мои собственные сайнеты. Другие были военными машинами на гусеницах на земле или с пропеллерами в небе, когда они кружили вокруг нас. Были даже коммерческие роботы, от строительных моделей до устройств для уборки и обслуживания.
Те, кто может двигаться, оценивают тех, кому повезло меньше, и делают все возможное, чтобы быстро устранить повреждения, вызванные падением. Один андроид выходит вперед. Это непритязательная вещь, сплошь из серого металла и белого пластика, лишь отдаленно напоминающая человеческую фигуру. Он указывает на меня рукой, больше похожей на коготь, прежде чем динамик в нем окликает нас.
«Это твой последний шанс, легат». Албан прокричал, когда андроид приближался, но все же встал в боевую позу. «Либо ты добровольно пойдешь с нами, либо мы потащим тебя обратно через трупы твоих друзей».
«Ты правда хочешь убить их всех и в этой временной шкале?» Спрашивает другой андроид тем же голосом. Голосом Вульпеса.
Машина размером с микроавтобус катится на нас, две гигантские клешни, каждая с тремя пальцами, угрожающе раскрываются и закрываются.
«Они тянут время, стараясь починить поврежденных», объявил я, когда эта мысль пришла ко мне в голову. Они тоже не глупые. Как только я раскрыл их план, все те, кто стоял лицом к лицу с нами, сразу бросаются вперед.
Моя нога врезается в одного андроида, отбрасывая его на другого, прежде чем тот успевает напасть. Сбоку я слышу стрельбу — Сонни стреляет по всему, что движется в его сторону. Албан проскальзывает под ногами андроида, но заканчивает тем, что бесполезно бьет его по спине. Он уклоняется в сторону, когда тот пытается схватить его.
«Фуфучан, скажи нам, что делать». Голос эхом отдается у меня в голове, в тот момент когда Уки издает тихий стон боли. Вытянув вперед одну руку, он отрывает колеса от робота, который бесполезно падает на землю.
Мне уже приходилось пригибаться, а затем уклоняться от двух ударов массивного когтистого робота, когда он пытался схватить меня. Отбив очередную атаку, летящий дрон врезался мне в бок, отбросив меня в сторону и упав на землю. Мои кулаки бьют по другому андроиду, когда бегемот с когтями снова приближается ко мне.
«Ладно, Албан, у андроидов есть слабые места в суставах. Маленькие щели, через которые ты сможешь их повредить».
«Понял!» Это все, что я услышал от вора, когда он крутился вокруг андроида, пытавшегося его ударить. Руки парня на мгновение пропадают в талии андроида и появляются снова с комом проводов и металла, который он быстро роняет. Машина поворачивается к нему лицом, но беспомощно падает, а ее ноги в судорогах начинают биться о землю.
Я прыгаю и лавирую между роботами, нанося удары по самому большому из них, который не оставляет попытки схватить меня. Кружа на высоте, один из дронов начинает пикировать на Албана. «Сонни, ты избавляешься от тех, что в небе, пока они не приблизились», кричу я в перерывах между атаками.
Сонни заканчивает истреблять андроида, которого он уложил на землю пулей в голову. Он отходит от его груди и смотрит в небо, ухмыляясь горстке дронов, стреляющих в разных направлениях.
«О да, черт возьми», было его единственной фразой, прежде чем сбить одного с первого выстрела.
Я перепрыгиваю через большого робота, отталкиваясь от его рамы, чтобы перебраться на другую сторону, когда он снова замахивается на меня. Другой андроид врезается в меня, его руки обвиваются вокруг моего живота, когда я приземляюсь, но я отталкиваю его локтем, прежде чем другой набрасывается на меня. Я обхватил его рукой за шею и оторвал голову, отшатываясь назад, когда другой дрон врезался мне в плечо.
«Уки-»
«Знаю, выполняю материнский долг». Пока армия роботов окружает нас, Уки просто переводит взгляд с точки на точку, его фиолетовый глаз оставляет за собой светящийся след, когда он поворачивает голову. Куда бы он ни посмотрел, враг, который собирался протаранить Сонни, ударить Албана или схватить меня, просто останавливался, давая нам время для контратаки.
Гигантский робот снова хватает меня, на этот раз за правое запястье. Я откидываюсь назад и бью ногами по его руке, но удара недостаточно — лишь вмятина на раме. Другой коготь впивается в плечо, выворачивая руку, будто пытаясь сломать ее в локте. Я кричу от боли и бью по нему левым кулаком, пока не слышу хруст и не чувствую, как рука вот-вот сломается. Затем усилие робота ослабевает, и он полностью останавливается.
Вырвав руку из его когтей, я увернулся, когда тот упал на землю.
«Круто сработано, Уки!» Кричит Албан, атакуя другой дрон.
«Это был не я...» Уки звучал обеспокоенно, когда я бросился на другого огромного робота, сумевшего достаточно починиться, чтобы вступить в бой.
Мне приходится проскользнуть по земле, когда робот замахивается на меня циркулярной пилой. Прежде чем он успевает обрушить ее на меня, я сильно ударяю по держащему пилу рычагу, и она падает назад, почти мгновенно отключившись. Другой андроид бросается на меня сбоку. Я пытаюсь блокировать удар правой рукой, но чувствую, что сайнет просто свободно болтается у меня на боку.
Андроид бросается на меня, выбивая воздух из легких. Его кулак летит к моей челюсти, но я успеваю увернуться и контратакую, ударяя его головой в лицо. Перед глазами вспыхивают искры, но он отступает. Мой удар отбрасывает его назад, и он падает на землю. Андроид лежит неподвижно.
«Как ты, черт побери, это делаешь?» Сонни бьет робота прикладом своей винтовки, затем выпускает пулю в его корпус, прежде чем протянуть мне руку. Я беру ее и с трудом поднимаюсь на ноги, чувствуя, как каждая часть моего тела, кроме правой руки, горит огнем.
«Как получается, так и делаю», сказал я, тыча в свой правый локоть. Что-то внутри руки сломалось. Что-то важное, чего я не могу оценить на поле боя. Когда другой робот подкатился к нам, я сильно пнул его, отбрасывая в сторону и заставляя того отключиться.
«Без режима энергосбережения ты с катушек слетаешь. Как твоя рука?» Я снова попытался ей пошевелить, но все, что я получил — несколько подергиваний пальцев.
«Разъебана, но не болит».
«Осторожно!» Албан врезается в меня и Сонни, опрокидывая нас всех до того, как мимо пролетит дрон. Устройство врезается в землю, взрываясь в толпе роботов, надвигавшейся без видимого конца.
Еще один дрон пикирует на нас сверху, но в последнюю секунду он резко отклоняется в сторону, обрушаясь на землю и осыпая нас обломками металлолома.
Уки выходит вперед, тяжело дыша, и присоединяется к нам. «Это только половина пути, а я уже начинаю уставать». Впервые с тех пор, как я его встретил, его фиолетовый глаз действительно мерцал.
«У меня тоже кончаются патроны», добавляет Сонни. «Это будет нелегко».
«Мне нужен всего один удар».
«Чего?»
«Если я их хорошенько пну или ударю, то они все сломаются». Ноктикс смотрят на меня, сбитые с толку, но никто не возражает.
«Так чего ты сразу не сказал, корыто ржавое?» Албан вытирает пот с лица, ухмыляясь сквозь стиснутые зубы. «Мы можем снова поиграть в рыцарей. Будем блокировать атаки, а ты с ними расправляться!» Я кивнул, просунув левую руку под правую подмышку. Отработанным движением пальцев я активировал расцепление сустава, и моя правая рука гулко падает на землю.
«Что за-» Уки оборвал свою фразу, когда я поднял свою руку и замахнулся ей, как дубинкой.
«Ну что, ребят, готовы?» Шок на лицах парней сменяется весельем, прежде чем каждый встает вокруг меня.
«Давай покажем им, что ты не водишься с хуесосами», выкрикивает Албан. Я слышал, как Уки тяжело вздохнул, когда я и Сонни тихо посмеялись.
Мгновение — и мы снова в бою. Первый андроид мчится на Сонни. Тот дважды стреляет, но андроиду удается подобраться ближе. Сонни успевает пнуть его в грудь, и тот отлетает в сторону. Я оборачиваюсь, занося руку, и бью андроида по подбородку. Его тело отлетает назад и падает на землю.
Мы продолжаем этот процесс. Ноктикс замедляют врагов, а я наношу им последний удар. Какое-то время это срабатывало, но с каждым разом мы двигаемся все медленнее и становимся более открытыми.
Сонни присел на землю и уперся коленом в грудь, оставаясь в таком положении на несколько секунд, чтобы перевести дух. Пока он приходит в себя, остальные стараются удержать оборону. Внезапно Албан получает удар по голове. Кровь заливает ему глаз, но он не падает, и битва идет своим ходом. Уки тоже получает ранения: его рукав разорван, алая жидкость стекает по руке, когда сбитый дрон осыпает его шрапнелью.
«Вам парням нужно выбираться отсюда». Я вырываю руку из груди андроида, которому только что врезал. «Вы сделали достаточно». Роботы приближались к нам медленнее, но их все еще было слишком много, чтобы сосчитать количество.
«Завались, мы больше не будем это обсуждать. Впустую тратишь воздух». Сонни изо всех сил пытался улыбнуться, но вышла гримаса. Я собирался уже возразить, как позади нас раздается звук, напоминавший раскат грома.
Гуманоидная фигура выходит на улицу, рассыпая синие искры. Она продолжает мигать и искриться еще мгновение, затем тускнеет, открывая металлическое тело черно-красного цвета. Ни один из других андроидов не двигается, все наблюдают, как и мы. Я сразу узнаю этот взгляд — я видел его в Арбитражных покоях. Это полноценные андроиды, созданные по эскизам Каниса. Он делает шаг вперед, каждый его шаг громкий и четкий.
«Не знал, что у тебя есть брат». Албан смеется, вытирая кровь с лица. «Это нехорошая штуковина, не так ли?»
«Вам нужно уходить, сейчас же!» Я отхожу от Ноктикс, но чья-то рука ухватила меня за куртку, держа на месте.
«Не-а», Уки вздохнул. «Наш лучший шанс пережить это — быть рядом».
Я вырываюсь из его хватки, чтобы возразить, но андроид уже мчится к нам. Я готовлюсь, вставая между ним и Ноктикс. Когда он подбегает, я переношу вес, готовясь ударить его рукой. Но он замедляется и останавливается, не доходя до меня.
«Хей, как поживаешь?» Голос, исходящий от андроида, был искажен. Металлический, с реверберацией и эхом, но мы все узнали его мгновенно. Мои глаза широко раскрылись, но прежде, чем я успел что-либо спросить, андроид оказывается по другую сторону от меня и сбивает дрон.
«Эй, как ты вообще-» правая рука андроида падает на землю, и он смотрит на меня через плечо. Свет в его Глазах гаснет, и он выключается. Мы в замешательстве смотрим на это несколько секунд, пока другой андроид не пытается атаковать. Уки отбрасывает его в сторону, а я бью его по ноге. Он отлетает недалеко, но, пытаясь подняться, снова падает и остается лежать.
«Это был...» Сонни не совсем задал вопрос, но мы все подумали об одном и том же.
«Думаю, они тоже хотели помочь». Я сделал шаг вперед, уставившись в серые Глаза андроида. У него даже было лого сердцебиения вокруг левого глаза. «Неудивительно, что они испугались до смерти, когда впервые меня встретили». Я опустился на колени и поднял руку, которая отвалилась от андроида. Металл был помят, и там был кусок, вскрытый для ремонта. Хотя это лучшее, с чем я имел дело.
«Фулгур, может, тебе не стоит-»
Я простонал, когда рука встала на место моего плеча. Сжимая и разжимая кулак перед своим лицом, я испускаю легкий вздох.
«Ладно, давайте, ребят. Осталось еще с парочкой разобраться. Мы все еще не устроили вечеринку с такояки», посмеялся Албан. Я ухмыльнулся, и остальные члены Ноктикс тоже ощутили, как у них открылось второе дыхание.
Битва была нелегкой. В ее разгаре мы все получаем множество ранений, и к концу едва можем стоять на ногах. Я отрываю голову последнему андроиду, когда из нее доносся визгливый голос Вульпеса. Что-то о неизбежном конце, как я подумал. Он затих, когда андроид рухнул навзничь.
«Мы реально это сделали». Албан упал на землю, катаясь со смехом из стороны в сторону. «Я не был уверен в том, что все получится».
«Ты прикалываешься?» Сонни перевязывал лоскутом ткани порез на руке Уки. «Человек против машины — раз плюнуть».
«Ничего простого в этом не было». Уки и Сонни улыбнулись друг другу, когда с перевязкой раны было покончено. «Но все закончилось. Мы можем идти домой».
Албан медленно приближается к ним. Его фигура сейчас напоминает длинного кота больше, чем обычно. Все трое — в поту, крови и других брызгах от андроидов. Когда они улыбаются мне, я будто впервые оказываюсь в этом времени. Оно яркое, красочное и полное жизни. Мне так хочется подойти.
Еще есть время, пацан. Я могу отключить наноботов. Голос Каниса был теплым, но в нем слышался намек на сомнение. Страх? Это было редкостью. В режиме энергосбережения ты сможешь протянуть еще несколько дней.
Миссии не завершены до тех пор, пока портал не закроется, я мысленно вернулся к нему. Но... Спасибо вам, профессор. Он не ответил.
«Я не пойду». Внезапно, будто вся жизнь и краски покинули их лица. Повисает тишина, которая прерывается лишь шумом вертолета, пролетающего неподалеку. «Я никогда не планировал возвращаться домой. Мне нужно назад в Республику».
«Что... Зачем тебе это?» Албан приподнимается с земли, его лицо исказилось разочарованием. «Мы победили того парня Вульпеса. Все кончено».
«Еще нет. Пока портал не закроется. Пока я не удостоверюсь, что Вульпес не сможет просто повторить это. Это не может случиться, пока я на этой стороне».
«Значит, мы идем разбираться с Вульпесом?» Спрашивает Сонни. «Мы справляемся лучше, когда работаем в команде. Можем найти отель поблизости. Отдохнем день или два, а потом прикончим его». Я взглянул ему в глаза и тут же отвел взгляд. Сонни выглядел очень печальным. Это был первый раз, когда я видел его таким.
«Ребят, вы не можете...» Я упал на землю, когда попытался шагнуть к ним. Группа парней бросилась ко мне, выкрикивая мое имя. Жжение по всему телу усилилось. Конечности начинали онемевать. «Я в порядке», я соврал, поднимаясь на ноги. «Но вы, ребята, не можете пройти через портал. Не знаю, как это работает, но люди не могут пережить такое путешествие. Вот почему Вульпес прислал кучу импринтов. Роботов».
Теперь, когда они совсем рядом, трудно не смотреть им в глаза. Еще труднее не протянуть руку и не обнять их, но это бы сделало только хуже.
«Когда ты вернешься?» На этот раз вопрос задал Уки. Обычно легкий голос охрип от горя. Он уже знал ответ даже без предвидения. На секунду я задумался о том, чтобы солгать. Расставание было бы проще пережить, если бы они верили, что я вернусь. Эта мысль заставила меня вздрогнуть. Не после всего, что произошло.
«Я не смогу вернуться», я ответил. «Я должен убедиться, что портал закроется и таким останется».
«Полная хрень. Почему ты не можешь закрыть портал с этой стороны?» Сонни вытер лицо и теперь пристально смотрел на меня. Я вздохнул, прежде чем ответить.
«Он сказал, что портал не закроется, пока я здесь. Даже если я его закрою, есть шанс, что в конце концов появятся другие. Поверь мне, вам ничего не нужно из того мира».
«Нам нужен ты». Я был потрясен, услышав слова Албана. Еще больше я удивился, когда посмотрел на него и заметил, что он смотрит прямо на меня. «Этот идиот Вульпес может вообще врать о портале! Он просто хочет, чтобы ты через него прошел!»
«Я...Не думаю, что он врет. Каким бы он сумасшедшим не был, я не считал его лжецом. Он умалчивал о вещах, манипулировал, но....» Я замолчал. Мой разум наполнился жестокими мыслями, а кулак с силой сжался до дрожи.
«Он соврал об Овидии». Уки улыбнулся мне. «Я знаю, что ты о ней волнуешься. Не знаю, что из этого было правдой, но из твоих воспоминаний я понял — она бы не стала ненавидеть тебя за то, что ты живешь свою жизнь. Скорее, он соврал обо всем остальном». Я кивнул, и дрожь в кулаке наконец утихла.
«Я не хочу уходить», слышу тихий вздох Каниса в глубине своего сознания. Но сам удивляюсь своим словам. «Не то чтобы я хочу уходить». Я зажмурился, не в силах больше ничего сказать. Из моей груди словно выкачали воздух, а вместе с ним и зрение.
Просто уйди, и они моментально забудут о тебе. Чем дольше ты остаешься и чем больше говоришь, тем труднее будет. Ты просто хочешь, чтобы они удержали тебя здесь, чтобы ты мог выжить. Паразит.
«Фуфучан, продолжай». Я открываю глаза и вижу, что Ноктикс стоят совсем близко. Они терпеливо ждут, что я скажу. Я хочу найти оправдания, но не могу. Открываю рот, но тут же закрываю его и отворачиваюсь.
Парниша. Ты справишься. Я тихо выдохнул, признавая поражение.
«Конечно же я не хочу уходить». Мой голос утратил хрипотцу, снова возвращая мягкое впечатление архивиста. Больше не впечатление. Мне просто хорошо, когда я с ними рядом. «Зачем мне вообще хотеть покидать...» Я не смог произнести слово «вас». Я думал, чтобы заменить его на «это место» или «этот мир», но я не смог сказать и этого. Тишина весела в воздухе, пока я не решил ее нарушить. «Если он лжет. Если я смогу вернуться сюда без подвергания кого-то из вас опасности». Я снова замолчал, предупреждение в Глазах привлекло мое внимание.
Шанс есть. Шанс всегда есть. Особенно после того, что вы пережили. Закончи то, что хотел сказать.
«У меня есть дела, что мне нужно закончить. То, что нужно исправить. Но если есть шанс, что я смогу вернуться сюда, не причинив вам вреда, я сделаю все возможное, чтобы снова вас увидеть». Честность, которую я могу позволить с ними. Им не нужно знать, что я уйду через несколько часов. Ложь во благо. Просто, чтобы им было легче отпустить. Когда я повернулся, чтобы увидеть выражения их лиц, я чуть не расплакался. В этот момент вышло что-то другое.
«Я люблю вас, ребят».
Албан первым влетает в меня, обвивая руками мою талию, затем Сонни, рука которого ложится мне на плечо. Я всхлипываю и обхватываю их руками, прежде чем чувствую тепло Уки на своей спине. Он обнимает всех нас, и мы просто стоим так несколько минут, позволяя эмоциям взять верх. Слова были излишни. Когда мы, наконец, отрываемся друг от друга, мы все это чувствуем. Я вижу это по их лицам. В объятиях мы чувствовали себя естественнее, чем порознь. Четверо мужчин, что уже отказались от жизни и едва выживали самостоятельно. В этот момент я осознаю, что у меня есть дом, в который я могу вернуться.
Я кивнул Ноктикс, понимая, что это — последний раз, когда я их вижу. Они кивают в ответ, надеясь, что я вернусь. Этот момент навсегда останется в моей памяти.
«Еще увидимся, ведро ржавое».
«До встречи, Фуучан».
«Береги себя, Фуфучан».
Я снова кивнул, не в силах отвернуться от них. Я заставил себя улыбнуться, глотая слезы. Когда они смотрели на меня с той же теплотой, мне больше не нужно было притворяться.
«Еще встретимся, ребят».
Я уходил от Ноктикс с улыбкой на лице. Я знаю, что больше их не увижу, но того факта, что они есть друг у друга, достаточно, чтобы я был счастлив.
Внезапно я остановился и обернулся, крича им назад, «О, черт. Вы не могли бы вернуться в дом и забрать котов в-»
«Уже забрали, идиот!» Отвечает Албан, пока другие двое смеются. «Все равно они любят нас больше, чем тебя». Я издал свой собственный смешок и отвернулся.
«Знаешь, я мог бы помочь тебе со ступеньками». Уки озорно ухмыльнулся, когда я снова повернулся к нему лицом.
«Ладно, хорошо. Полагаю, будет справедливо, если мы сравняем счет». Я вернулся к нему, протянув руки в предвкушении. Но в ответ я получил растерянный взгляд.
«Ты хочешь, чтобы я тебя понес? Я же могу поднять тебя без рук». Повисает тишина, в которой мое лицо краснеет.
«Отстой».
«Заткнись нахуй, Сонни!» Все начали смеяться, пока я изо всех сил старался стереть их лица из своей памяти. «Просто делаю экстрасенсорную вещь!»
Когда меня подняли в воздух, Албан крикнул: «Ты уверен, что тебя не нужно нести, как принцессу?!»
«Завали ебало!» Я показал средний палец на прощание, пока Уки поднимал меня вверх и уносил к порталу.
***
То же неприятное чувство, что и три года назад, переполнило меня. Такое ощущение, будто я парил, а после все внутри меня сжалось в комок. Внезапно я уже смотрел не на процветающий город, а на темную комнату из белого металла.
У тебя хорошие друзья. Я чуть не ответил «были», но решил не портить момент.
Я знаю, это то, что я решил сказать. Синее свечение пропадает, оставляя меня в почти кромешной тьме. Я обернулся туда, где был портал, и коснулся своей ногой того места, чтобы убедиться, что он пропал. Делая твердый шаг вперед, я ступал по земле, сквозь которую когда-то провалился. Я вернулся.
После того, как ты столько времени беспокоился о том, чтобы оставаться человеком, они просто приняли тебя таким, какой ты есть. Если бы в Республике было все так просто. Канис испустил вздох, что был больше похоже на скулеж.
Я никогда не говорил им, что я не человек, профессор. Я поправил его. Это было бы слишком для всех.
Тихий смешок сопровождал мои шаги, пока я продвигался вперед. Когда мои глаза привыкли к темноте, я заметил, что по земле были разбросаны металлолом и детали андроидов. Они не растерялись, когда ты сказал, что люди не могут проходить через портал, дитя. Они знали. Не могу поверить, что ты этого не понял.
Я открыл рот, чтобы возразить, но спор не успел начаться. Уки, конечно, знал, я осознал. Он видел и чувствовал все, что я делал с тех пор, как попал в то время. Он видел все мои разговоры с Канисом. Он слышал, как я страдал, и почти три года пытался не замечать тревожных сигналов.
Им это было так легко принять? То, что их друг притворялся реальным человеком?
Сам друг не был притворным, парниш. Имеет ли остальное значение?
Я цокнул, звук эхом разнесся по комнате и вернулся ко мне. В прошлом мне было бы что сказать по этому поводу. Съежиться, например, или прибегнуть к клише, если бы я был готов к этому. В конце концов, ничего из этого не имело значения. Был бы я обычным киборгом с человеческим мозгом, я бы умер, когда прошел через портал. История могла завершиться, так и не начавшись. Возможно, этого конца я и хотел тогда. Внезапная смерть во время побега от стольких вопросов. Мужчина, вернувшийся в Республику, был куда человечнее, чем тот, что ушел из нее. Теперь он хотел жить, даже если это казалось невозможным. Они пробудили это во мне. Воспитали меня с любовью, и, как оказалось, даже с большим принятием, чем я мог себе представить.
Ублюдки, это все, чем я ответил Канису. Он понимающе посмеялся.
Зловоние Республики окутывает меня, пока я пробираюсь через заброшенную лабораторию. Теперь ясно, что это та самая лаборатория, где когда-то осуществляли проект «Звездопад». Именно сюда Вульпес проник и украл пистолет времени. Технологии исчезли, оставив после себя сотни сломанных андроидов. Чем дальше я удаляюсь от портала, тем больше вижу смеси андроидов и человеческих тел. Невозможно точно сказать, сколько здесь погибло, так как плоти почти нет. Даже в тех телах, которые я определяю как человеческие, больше костей, чем мяса. Убийца давно исчез, оставив после себя лишь следы.
Каждый шаг эхом отдавался по коридорам лаборатории, оповещая любого о моем присутствии. Но я один. Я подошел к дыре в стене, сделанную Вульпесом много лет назад.
При входе в лабораторию я нахожу его. Вульпес, или то, что осталось от него, распалось по столу, покрытое в сломанном стекле. Я вижу пряди красных волос, но кроме этого он представляет собой кучку отрепья и бинтов. Унылый солнечный свет проходит через стену, где все было взорвано снаружи. Республика мертва снаружи так же, как и внутри.
«Вульпес?» Я осторожно спрашиваю. Верхушка отрепья поднимается, и я нахожу один зеленый глаз, заточенный на меня. «Что случилось с тобой?»
Вульпес сидит передо мной, но не таким, каким я его помню. Завернутый в черном плаще. Все, что я вижу снизу, это то, что капюшон является частью головы парня. Кроме того, я только вижу бинты, запятнанные в плохо пахнущей гнили. Виден один зеленый глаз, пока другой перекрыт, несколько прядей красных волос висят со сжаренной плоти, которая все еще осталась на его черепе.
«Легат?» Его зеленый глаз осматривает меня снизу вверх, воспринимая меня перед тем, как полностью открыться. «Ты пришел», его голос такой же глухой и хриплый, пока он пытался выдавить хоть что-то из своих легких. «Мне нужно-»
Вульпес падает, пытаясь спуститься с кресла. Комната наполняется визгом, пока он подкатывается, отталкивая куски стекла с пути, пытаясь доползти до меня.
«Ты! Ты! Т-т-ты!». У него еле получается сказать больше слова, так что я спустился к нему.
«Я что?»
«Ты! Ты сотворил это со мной!» Мои глаза сужаются, и я встаю обратно, осматриваясь на мертвый город. Куски зданий были разбросаны по улице и можно было увидеть больше остатков людей и андроидов, оставленных там печься на солнце. Парочка легатов, которых Праведники развесили на зданиях все еще качались на ветру, кости и сайнеты сильно держались против элементов.
Моя нога наступила на поцарапанную руку Вульпеса и держала ее туго напротив земли. Он завизжал, пытаясь вытянуть ее, пока она не онемела.
«Расскажи мне о том, что ты сделал с Овидией». Я вдавливаю каблук в его гнилую плоть, перемалывая кожу и мышцы в кровавую кашу. Вульпес плачет из-за боли, пока я не убирал ногу и нагнулся обратно к нему. Ему потребовалось много времени, чтобы успокоиться, но он наконец-то заговорил.
«Ничего! Она ушла!»
«И вы, Испукители, не последовали за ней?» спрашиваю я, всматриваясь в его глаз, пытаясь найти хоть капельку лжи.
«Не я. Другие следовали. Большинство ушло. Они хотели жить». Звук исходит из Вульпеса. Как будто мешок костей потрясли. Небольшой треск с небольшим визгом. Смех это или слезы я не могу сказать.
«То есть Испукители бросили тебя? Еще лучше. Судя по всему они все же нанесли урон перед тем, как ушли. Но какая мне то разница со всего этого?»
Рука хватает мою ногу. Она жмет так сильно, что даже один из ногтей трескается и оставляет на мне след гноя. Я стою, давая Вульпесу поднять свою голову и посмотреть мне прямо в глаз.
«Ты сделал это со мной!». Я вздыхаю, наступая обратно и наблюдая за тем, как Вульпес трясется в своей собственной грязи. Я открываю страницу в интернете на моих Глазах, пытаясь найти какие-либо новости, но понимаю, что здесь нет сигнала. Конечно же его нет. Не похоже, что здесь вообще осталась хоть какая-нибудь инфраструктура.
«Ты сделал это», Вульпес повторяет, лицо все еще на земле. Я подбираю его плащ, поднимая его так, чтобы я видел его лицо.
«Оружие времени… портал… вещь. Где оно?»
«Пропало».
«Пропало?»
«Предатели взяли его». Я освобождаю плащ Вульпеса, мои руки падают на землю. Нет временного оружия — значит нет пути домой. До этого момента я не понимал, насколько сильно я надеялся на невозможное.
«Тогда ты не важен». Мой голос холодным и хриплым пока я тянусь к глотке Вульпеса, но я останавливаюсь перед тем, как взять его. Слеза течет из его глаза, пока он задыхается и визжит. Он не пытается сдвинуться, он наклоняется вперед, пытаясь поднять свою глотку выше для моей руки. «Что с тобой случилось?»
«То, что случается со всеми, легат». Голос проникает в мою голову, доводя мое тело до крайности. Первобытная реакция, намекающая на то, что хищник в засаде находится рядом.
«Вульпес?» Я спрашиваю, отступая от тени на земле.
«Последняя копия, учитывая, что ты уничтожил все остальные, легат. Как только ты прикончишь этого червя, я наконец-то буду свободен от этого нытья». Включенная панель компьютера Вульпеса гудела на земле, хоть и дисплей был разбросан по полу.
«Так это ты был тем, кто всем заправлял? Я так понимаю, другим Испукителям не понравилась твоя новая позиция импринта?». Мне пришлось обойти физического Вульпеса еще раз, пока он пытался схватиться за мои колени. Цифровая версия смеется, пока физической половине приходится вырывать стекло из своей руки.
«Нет, они просто не понимали. Они думали, что просто устроить конец света было достаточно. Как жалко, несчастные слабаки. Я видел, как все кусочки складывались. Способность двигаться свободно в других временных линиях, кибернетический мозг, внутрь которого я могу установить самого себя, возможность заменить все биологические компоненты и жизнь навсегда. Неужели ты не видишь, легат. Это было неизбежно. Мы друг с другом созданы друг для друга. С тобой бы не уничтожим лишь один мир, мы потратим вечность, путешествую в каждую вселенную и высасывая любую жизнь, которая там зарождается!» Монолог закончился с обыкновенным хохотом маниакального смеха, который ты бы обычно ожидал от мультяшного злодея. Я дрожу, слыша этот голос будто он покрывает меня всего.
«Ну так, что случилось с ним?» Я спрашиваю вновь. Плоть и кровь Вульпес собрал, свернувшись в позу эмбриона, тихо качаясь.
«Он вырос слабым, физически и ментально. Он был не плох, когда бы закончили со всеми мучениками, которые обернулись против нас. Это как он начал умирать так он стал проблемой. Радиация и недоедание являются тихими убийцами, знаешь ли. Поняв свою же смертность, он начал сходить с ума. Мы бы подождали, пока ты наконец-то бы сломался перед тем, как забрать твой труп, но он просто не выдерживает идею смерти в одиночестве. Все было бы замечательно, если бы он не добавил код, чтобы предотвратить возможность моего неподчинения его команды. К счастью, все, чего он хотел, был ты».
Я смотрю вниз на человека, у которого уже стало больше гнили чем плоти. Какая часть меня хочет закончить с ним и хорошенько наступить ему на голову, но я не хотел даже подходить к нему.
«Не обращай на него внимания, легат. Все, что сейчас важно, это то, что ты здесь сейчас. Как только ты выключишься, я загружу себя в твою красивую головушку и пойду по своим делам. Осталось всего да ничего, да и твои колени уже трясутся».
Он не ошибался. Мне приходилось сильно фокусироваться на сохранении баланса. Приходилось полностью сконцентрироваться чтобы не упасть, пока я шел к креслу за компьютерной консолью.
«И что же меня останавливает от того, чтобы я отключил тебя прямо сейчас?» Я спрашиваю, скрещивая свои руки около моего живота. Мои кулаки жмутся в мои руки, сдерживая боль и спазмы пока они не захватили бы меня полностью.
«Делай все, чего желаешь, легат. Я загрузил себя в каждый жесткий диск, который еще подключен к республике. Я отключил их всех, так что даже твой нетджек ничего им не сделает. Трюк, оставленный твоими Преторами. Тебе бы пришлось годами искать каждый кусочек железа, который мой код взломал и почему-то я думаю, что у тебя нет такого большого количества времени». Не было никакого смеха в этот раз. Вместо этого тишина, которая чувствовалась так, будто она сражалась со мной, нуждаясь в каком-либо ответе. Когда ничего не произошло, я услышал удовлетворенное ворчание: «Наконец-то мне удалось заткнуть твое бредовую фиолетовую прозу, не так ли?»
«Вульпес».
«Да?» Импринт спрашивает.
«Не ты», я говорю, «Оригинальный». Кучка одежды и бинтов к немножко приподнимается и капюшон опускается, чтобы Вульпес смог увидеть меня. «Ты хочешь, чтобы я завершил твои страдания, не так ли?». Вульпес двигает себя на своих локтях вперед, агрессивно кивая, издавая звук удушенных стонов. «Тогда скомандуй импринту переподключиться ко всему, что находится в Республике».
«Что?» Импринт спрашивает с удивлением в голосе. «Ты серьезно думаешь, что это-»
«Переподключись». Команда выходит из рта Вульпеса вместе со слюной, которая потекла по его подбородку, пройдя через бинты.
«Ты же не серьезно. Мы были так близки к достижению всего, что-»
«Переподключись! Ко… ко всему». Вульпесу трудно складывать слова вместе, все его тело трясется в боли пока он пытается отдышаться.
«Что это было за дерьмо от этого манифеста?» Я чувствовал злость от импринт Вульпеса через нейрональную сеть хоть он и не сказал ни слова. «Отдыхай, Вульпес. Скоро весь мир впадет в сон. Но ты этого уже не сможешь увидеть».
Я кладу свою левую руку на консоль, чувствуя щекотку удовольствия, пока некоторые наноботы покидают мою руку. Импринт начинает кричать, моя голова наполняется его смертельными воплями. Чем дальше наноботы отдаляются от меня, тем быстрее они двигаются, прямо так, как Канис их запрограммировал, поэтому осознанный Вульпес, который хранится локально, мог чувствовать все его копии и то, как они все до него стирались.
«Человечество. Все вы пятно на этой Вселенной. Даже моя собственная плоть и кровь меня разочаровывает». Голос импринта прерывается статичным звуком в его последние моменты.
Я даже не пытаюсь придумать какое-нибудь оскорбление или возразить. Я знаю, что импринт будет ждать этого, пока последняя строчка кода не будет удалена и он перестанет существовать. Я не дам ему шанса насладиться этим.
Я гляжу на труп, который смотрит на меня с ожиданием. Он пытается поднять свое тело с земли, но сразу же возвращается в свою кучу после болезненного вздоха. Он звучит пусто. Будто его грудная клетка разорвется лишь от того, что он дышит.
«Зачем ты меня сюда привел?» Я спрашиваю стоя. «Тебе осталось меньше времени, чем даже мне. Зачем пытаться притащить меня сюда?» Мой голос низок, но не мой обычный настрой по отношению к цели. Видимо я больше не могу достаточно взбудоражиться, чтобы чувствовать злость.
Труп цепляется за землю, теряя еще один ноготь, пока он пытается потянуть самого себя ко мне. Я вздыхаю, опускаясь вниз и беря Вульпеса к себе в руки, кладя его себе на колени. Его рот открывается и закрывается обратно несколько раз, перемешанная вместе слюна и кровь видна на краях его губ. Те самые губы, которые всегда были в форме лисиной ухмылки. Те самые губы, которые уже больше никогда не встретятся, учитывая то, как сильно они прилипли к его черепу. Я опускаю свою голову, направляя свое ухо столь близко к его рту, что я могу чувствовать дыхание Вульпеса.
«Ты. Это. Натворил». Я не отдаляю его от себя, лишь вздыхаю.
«Я знаю. Если бы я не убил Арбитров-». Дрожащий кулак перебивает меня, трясясь у меня на груди.
«Останови. Это». Глаз трясется, пытаясь остаться открытым. Если я его оставлю его здесь на несколько минут, то он умрет сам собой. Но это не то, чего он хочет.
Моя рука движется к Вульпесу, сомневаясь, как настигает его груди. Один зеленый глаз закрывается после того, как он опрокинул голову назад, вдыхая глубокий глоток воздуха. Золотые и красные пальцы заходят в его грудь и нежно сворачивают вокруг его зеленой и золотой Троакс. Они остаются там на момент, напряжение не обязательно. Наноботы, которые уже работают над тем, чтобы закончить мою жизнь, отключают троакс Вульпеса, и он выпускает свой последний вздох. Его грудь подрагивает, я слышу звуки чего-то глубоко внутри, перед тем как она полностью останавливается, наконец-то в полном спокойствии. Я не знаю, как долго именно я сижу там, все тело покрывает боль. Наконец, я просыпаюсь от своих мыслей из-за предупреждения, что у меня есть пять минут перед тем, как наноботы покинут мои конечности и направятся в мой позвоночник. Лишь вздох покидает мои губы, но не более.
Ты ничего из этого не сделал. Убийство Арбитров было не тем, на что надеялся Вульпес и Праведники.
Я знаю, профессор.
Думаешь?
Я думал, что он говорил как раз таки про это, когда говорил, что я это натворил, но я оказался не прав. Вульпесу было абсолютно плевать на Арбитров, Республику или любую веру, которую он всем засовывал в глотки. Когда он сказал, что я это натворил, он имел в виду себя. Я создал его.
Что?
Я пощадил его, когда он был ребенком. Другой человек, человек, который знал больше не совершил бы такую ошибку. Если бы я просто дал ему помереть в этом подземном бункере так, как он изначально должен был, ничего бы из этого не произошло. Республика и весь остальной мир был бы жив.
Я смотрел за таймером на моих глазах пока он тикал, приближаясь к моим финальным минутам. Очень долго я боялся этого отсчета. Я говорил себе бесчисленное количество раз, что я не боялся смерти, но я всегда боролся за завтра, несмотря на то, чего это бы стоило другим.
Я должен был умереть как человек рядом со своим отцом в трущобах или быть куда более расчетливой машиной как ты меня и задумал. Я подвел вас обоих и забрал с собой весь мир. Все что сделал Вульпес. Это все не сильно отличалось от моих собственных действий. Он был прав, когда сказал, что я был готов смотреть на то, как весь мир горит лишь из-за боли, которую он мне принес. Он был таким же. Я бы мог просто предотвратить все страдания перед тем как они даже начались и пощадить все это. В конце концов, он просто не хотел умереть в одиночестве. Я…я знаю это чувство.
Прости, дитя.
За что тебе извиняться? Ты ничего не сделал. Это я сам довел себя до такого, раз за разом, каждым своим выбором. Вечно гнался за смертью, но уворачивался в последний момент, подставляя других, чтобы она замедлилась.
Мне жаль, что ты чувствовал, будто подвел меня. Жаль, что ты думал, будто я хотел, чтобы ты стал холодной машиной. Я хотел, чтобы ты был сильным. Мне нужно было доказать другим Арбитрам, что биологические импринты могут жить безопасно. Я использовал тебя, как инструмент для своих целей. Но ты никогда им не был. И я не должен был пытаться сделать тебя таким. Ты не разочаровал меня, сохранив свою человечность. Ты превзошел все, что я мог себе представить.
Все, чего я хотел, это вернуть Гелу и снова назвать ее своей женой. Но я не мог воскресить ее, потому что сам растерял слишком много человечности, просто чтобы мы могли существовать. Это ты, твоя человечность вернула ее мне. Вы оба заставили меня осознать свою ошибку. Если кто-то и виноват в том, что случилось с этим миром, во всем, что с ним произошло, — так это я, с самого Падения. И даже это ты сумел изменить. Ты вернулся в прошлое и спас целый мир, хотя знал, что не доживешь до него.
Несмотря на меня, Хрому, всех остальных Арбитров и Преторов, которые изо всех сил старались превратить тебя в наше оружие, ты сохранил человечность. Ты доказал все, что я хотел показать миру: что импринты такие же люди, как и мы. Так что нет, дитя, ты меня не подвел. Ты научил меня тому, что я должен был понять. И будь я по-настоящему человечным, как ты, я бы услышал тебя и дал всем нам достойную жизнь.
Несмотря на меня, Хрому, всех остальных Арбитров и Преторов, которые изо всех сил старались превратить тебя в наше оружие, ты сохранил человечность. Ты доказал все, что я хотел показать миру: что импринты такие же люди, как и мы. Так что нет, дитя, ты меня не подвел. Ты научил меня тому, что я должен был понять. И будь я по-настоящему человечным, как ты, я бы услышал тебя и дал всем нам достойную жизнь.
Возможно, слезы и пролились бы сквозь мои Глаза, не будь я настолько изможден, что даже на это не осталось сил. Таймер в поле зрения отсчитывал уже меньше минуты, но цифры все еще были четкими. Я с трудом поднялся на ноги и, хромая, выбрался через пролом в стене, подставив кожу солнцу. Оно больше не жгло, как раньше. Мое тело прошло через столько, что теперь тепло казалось приятным — будто приближение к костру после долгого зимнего дня.
Я сел, устремив взгляд в небо, где, как мне казалось, должно было быть солнце. Все вокруг затянуло бурым маревом, но было правильно, будто это закат. Что-то в этом ласковом тепле, зовущем прилечь и отдохнуть, словно создано для угасающего светила.
Я опустился на бок, ощутив прохладный ветер, гуляющий среди руин Республики. Города, в котором прожил всю жизнь, но так и не обрел дома. Впервые за все время, что помню, я почувствовал, что могу просто закрыть глаза и уснуть. Это сделает уход менее болезненным.
Когда таймер достиг десяти секунд, я сомкнул веки, сохраняя в сознании три улыбки, выжженные в памяти.
Короткий звуковой сигнал предупредил о новом оповещении, но я не открыл глаз, пытаясь шагнуть в мир за ними. Если я протяну руку — они возьмут ее, как делали всегда.
Прости, дитя. Голос прокатился по мне, словно рябь по озеру, и растаял. Я не был так силен, как ты.
Я сел, устремив взгляд в небо, где, как мне казалось, должно было быть солнце. Все вокруг затянуло бурым маревом, но было правильно, будто это закат. Что-то в этом ласковом тепле, зовущем прилечь и отдохнуть, словно создано для угасающего светила.
Я опустился на бок, ощутив прохладный ветер, гуляющий среди руин Республики. Города, в котором прожил всю жизнь, но так и не обрел дома. Впервые за все время, что помню, я почувствовал, что могу просто закрыть глаза и уснуть. Это сделает уход менее болезненным.
Когда таймер достиг десяти секунд, я сомкнул веки, сохраняя в сознании три улыбки, выжженные в памяти.
Короткий звуковой сигнал предупредил о новом оповещении, но я не открыл глаз, пытаясь шагнуть в мир за ними. Если я протяну руку — они возьмут ее, как делали всегда.
Прости, дитя. Голос прокатился по мне, словно рябь по озеру, и растаял. Я не был так силен, как ты.
Мои глаза открываются, но видят лишь тьму. Я моргаю дважды, будто пытаясь переключиться на ночное видение, но ничего не происходит.
Я не могу смотреть, как ты умираешь, дитя.
Что ты сделал? Я пытаюсь поднять руку, чтобы прикоснуться двумя пальцами к виску, но рука не двигается. Канис, что ты делаешь? Спрашиваю я, и в голосе прокрадывается паника.
Я отключил наноботов и перевел тебя в режим полного энергосбережения. Сейчас твое тело поддерживает только гомеостаз. Все остальное выключено.
Я не чувствую ни одной части своего тела, не вижу и не ощущаю ничего. Сам факт того, что я вообще в сознании, вызывает сомнения — и это сомнение погружает меня в вихрь паники. Ни света, ни ощущений, ничего. Просто бесконечная пустота на всю вечность.
Прости, что поступаю так с тобой, но ты сам сказал: если есть хотя бы малейший шанс вернуться домой — ты попробуешь. Это и есть тот самый Фулгур Овид, которого я знаю, дитя. Тот самый человек, который, признаю с гордостью, превзошел все мои ожидания. Я не могу смотреть, как он умирает. Не после того, как наконец увидел, как он начинает жить. Неужели ты готов нарушить свое обещание — цепляться за любой шанс вернуться домой, к своей семье?
Нет. Это слово эхом отдается в моем сознании, ясное и осязаемое — в отличие от хаоса, заполнившего его с тех пор, как погас свет.
Так я и думал. Я сделаю все возможное, чтобы дать тебе этот шанс. Чтобы ты смог вернуться в дом, который создал.
Мое тело дергается, и передо мной возникает темное, серое изображение Республики. Я делаю несколько прерывистых вдохов, чувствуя, как воздух наполняет легкие и вырывается обратно.
Я установил таймеры для всех твоих процессов. Сейчас ты передаешь сигнал бедствия. Вся подвижность отключена, биологические функции замедлены. Сигнал скоро прекратится, но будет повторяться каждый час на тридцать секунд. Я дам тебе доступ к полному энергосбережению, но все остальное будет автоматизировано — чтобы выиграть для тебя как можно больше времени. Это лучшее, что я могу сделать.
Я пытаюсь кивнуть, понимаю, что это невозможно, и вместо этого мысленно передаю Канису свое согласие. В ответ в моем ограниченном мире раздается тихий смешок.
Мне придется удалить себя, чтобы не расходовать твою энергию. Не переживай. Я этого хочу. У тебя есть дом, в который можно вернуться. Позволь мне сделать хоть это — после всей боли, что я причинил.
По мне прокатывается волна боли, но это не воспоминание. Она острая, свежая — осознание, что я в последний раз слышу голос Каниса.
Если тебе удастся добраться домой, навести Лулу и нашего ребенка. Если сын, которого Гелу и я оставили в том мире, вырастет хотя бы наполовину таким, как ты — этой временной линии ничего не угрожает. А что до тебя… Я горжусь, что видел, как ты стал тем, кто ты есть, дитя.
Я не могу смотреть, как ты умираешь, дитя.
Что ты сделал? Я пытаюсь поднять руку, чтобы прикоснуться двумя пальцами к виску, но рука не двигается. Канис, что ты делаешь? Спрашиваю я, и в голосе прокрадывается паника.
Я отключил наноботов и перевел тебя в режим полного энергосбережения. Сейчас твое тело поддерживает только гомеостаз. Все остальное выключено.
Я не чувствую ни одной части своего тела, не вижу и не ощущаю ничего. Сам факт того, что я вообще в сознании, вызывает сомнения — и это сомнение погружает меня в вихрь паники. Ни света, ни ощущений, ничего. Просто бесконечная пустота на всю вечность.
Прости, что поступаю так с тобой, но ты сам сказал: если есть хотя бы малейший шанс вернуться домой — ты попробуешь. Это и есть тот самый Фулгур Овид, которого я знаю, дитя. Тот самый человек, который, признаю с гордостью, превзошел все мои ожидания. Я не могу смотреть, как он умирает. Не после того, как наконец увидел, как он начинает жить. Неужели ты готов нарушить свое обещание — цепляться за любой шанс вернуться домой, к своей семье?
Нет. Это слово эхом отдается в моем сознании, ясное и осязаемое — в отличие от хаоса, заполнившего его с тех пор, как погас свет.
Так я и думал. Я сделаю все возможное, чтобы дать тебе этот шанс. Чтобы ты смог вернуться в дом, который создал.
Мое тело дергается, и передо мной возникает темное, серое изображение Республики. Я делаю несколько прерывистых вдохов, чувствуя, как воздух наполняет легкие и вырывается обратно.
Я установил таймеры для всех твоих процессов. Сейчас ты передаешь сигнал бедствия. Вся подвижность отключена, биологические функции замедлены. Сигнал скоро прекратится, но будет повторяться каждый час на тридцать секунд. Я дам тебе доступ к полному энергосбережению, но все остальное будет автоматизировано — чтобы выиграть для тебя как можно больше времени. Это лучшее, что я могу сделать.
Я пытаюсь кивнуть, понимаю, что это невозможно, и вместо этого мысленно передаю Канису свое согласие. В ответ в моем ограниченном мире раздается тихий смешок.
Мне придется удалить себя, чтобы не расходовать твою энергию. Не переживай. Я этого хочу. У тебя есть дом, в который можно вернуться. Позволь мне сделать хоть это — после всей боли, что я причинил.
По мне прокатывается волна боли, но это не воспоминание. Она острая, свежая — осознание, что я в последний раз слышу голос Каниса.
Если тебе удастся добраться домой, навести Лулу и нашего ребенка. Если сын, которого Гелу и я оставили в том мире, вырастет хотя бы наполовину таким, как ты — этой временной линии ничего не угрожает. А что до тебя… Я горжусь, что видел, как ты стал тем, кто ты есть, дитя.
Я жду, что Канис продолжит или попрощается, но тишина затягивается. Когда я наконец пытаюсь связаться с ним, то понимаю, что снова могу формировать четкие слова, но ответа так и нет. Он умер, осознаю я. Даже не попрощавшись как следует. Пожалуй, это самый «Канисовский» поступок, что я могу представить. Уничтожил себя, вместо того чтобы нормально проститься.
Короткий смешок сотрясает мое тело на мгновение, затем я возвращаюсь в режим полной экономии энергии, прекрасно понимая, что, возможно, больше никогда не открою глаза.
Короткий смешок сотрясает мое тело на мгновение, затем я возвращаюсь в режим полной экономии энергии, прекрасно понимая, что, возможно, больше никогда не открою глаза.
***
Снова в одиночестве. На этот раз — по-настоящему. Мысль приходит в сознание и приносит с собой тьму. Солнце палит мир, который я когда-то оставил позади, но ни его обжигающее излучение, ни ослепительный свет больше не могут достичь меня. Я снова погрузился. Вниз, в бездну, которую называю домом.
Твои Глаза отказали, говорю я себе. Это всего лишь ещe одни кибернетические системы, что отключились. Просто технологии, потерявшие питание. Будь ты плотью и кровью — было бы то же самое, добавляю я. Человек или машина — сейчас все равно было бы темно и холодно.
«Долина тени смертной». Я помню этот термин из отцовского священного писания. Эта строка всегда выделялась среди остальных, которые я пропускал мимо ушей. Когда я отнимал чью-то жизнь, она звучала у меня в голове. Я видел, как свет угасает в их глазах, когда они отпускали всe.
Повезло тебе, думал я. Всего миг страданий — и ты свободен. Свободен от бремени жизни. А потом они погружались в бездну. Холод. Тьма. Одиночество. Меня это всегда притягивало.
Жизнь для меня всегда была страданием — насколько хватает памяти. Сколько ни пытался я заглушить боль веществами, вылечить еe процедурами или заменить бесчувственным металлом — она всегда возвращалась. Боль настолько невыносимая, что смерть казалась единственным лекарством. И я воплотил эту веру в жизнь.
Заменить плоть металлом, чтобы болело меньше. Вырезать любую слабость, которой могут воспользоваться. Ранить первым, пока не ранили тебя.
Один за другим краски уходили из моего мира, пока не осталось лишь три. Красный, чeрный и серый. Это было максимально близко к вечной тьме бездны.
До этого момента.
Это конец, говорю я себе. Я думал так уже не раз. Был так близок к смерти, что почти смирился с ней. Но каждый раз появлялась искорка света. Сначала едва заметная, она разгоралась в пламя, поглощавшее меня, звавшее обратно — из бездны в мир над ней. Я убеждал себя, что жажду бездны. Что она — моe единственное желание. Но я всякий раз тянулся к свету.
Твои Глаза отказали, говорю я себе. Это всего лишь ещe одни кибернетические системы, что отключились. Просто технологии, потерявшие питание. Будь ты плотью и кровью — было бы то же самое, добавляю я. Человек или машина — сейчас все равно было бы темно и холодно.
«Долина тени смертной». Я помню этот термин из отцовского священного писания. Эта строка всегда выделялась среди остальных, которые я пропускал мимо ушей. Когда я отнимал чью-то жизнь, она звучала у меня в голове. Я видел, как свет угасает в их глазах, когда они отпускали всe.
Повезло тебе, думал я. Всего миг страданий — и ты свободен. Свободен от бремени жизни. А потом они погружались в бездну. Холод. Тьма. Одиночество. Меня это всегда притягивало.
Жизнь для меня всегда была страданием — насколько хватает памяти. Сколько ни пытался я заглушить боль веществами, вылечить еe процедурами или заменить бесчувственным металлом — она всегда возвращалась. Боль настолько невыносимая, что смерть казалась единственным лекарством. И я воплотил эту веру в жизнь.
Заменить плоть металлом, чтобы болело меньше. Вырезать любую слабость, которой могут воспользоваться. Ранить первым, пока не ранили тебя.
Один за другим краски уходили из моего мира, пока не осталось лишь три. Красный, чeрный и серый. Это было максимально близко к вечной тьме бездны.
До этого момента.
Это конец, говорю я себе. Я думал так уже не раз. Был так близок к смерти, что почти смирился с ней. Но каждый раз появлялась искорка света. Сначала едва заметная, она разгоралась в пламя, поглощавшее меня, звавшее обратно — из бездны в мир над ней. Я убеждал себя, что жажду бездны. Что она — моe единственное желание. Но я всякий раз тянулся к свету.
Он появляется вновь. Одинокая точка света в бескрайней тьме. К ней присоединяются другие — те самые огни, к которым я тянулся прежде, лишь чтобы познать предательство. Глубоко внизу вода начинает кровоточить. Мерцающий красный свет, который вновь грозит поглотить меня целиком. На этот раз я не сопротивляюсь, погружаясь всe глубже в неизвестность. Давления, что я обычно ощущал, больше нет — это не дно океана, а невесомость ночного неба.
Кровотечение прекращается. Алый оттенок растворяется во тьме.
Значит, вот и все, заключаю я. Крошечные огоньки начинают меркнуть по мере того, как тьма сгущается. Наконец-то я могу отдохнуть. Оставить все, что тяготило меня, и обрести свободу. Но в глубине сознания шевелится тревога. Едва уловимая, но неумолимая. Как шепот в ночи, когда ты был уверен, что один. Тот самый, что я пытался заглушать всю свою жизнь. Врожденный. Экзистенциальный. Я изо всех сил стараюсь его проигнорировать, но он становится только громче.
Кровотечение прекращается. Алый оттенок растворяется во тьме.
Значит, вот и все, заключаю я. Крошечные огоньки начинают меркнуть по мере того, как тьма сгущается. Наконец-то я могу отдохнуть. Оставить все, что тяготило меня, и обрести свободу. Но в глубине сознания шевелится тревога. Едва уловимая, но неумолимая. Как шепот в ночи, когда ты был уверен, что один. Тот самый, что я пытался заглушать всю свою жизнь. Врожденный. Экзистенциальный. Я изо всех сил стараюсь его проигнорировать, но он становится только громче.
«Легат», раздается голос, заглушая шепот. Тот самый, что я не слышал так отчётливо уже годы. Страстный и прохладный, словно синий свет, что сопровождает его. Всего лишь всплеск лазури — но он держится против тьмы, контраст настолько ярок, что я не могу отвести взгляд. Рассвет, брезжущий до восхода солнца. И музыка… та самая, что, как я думал, умолкла навсегда, — звучит в бездне.
«Легат!» Кричит другой голос, мощный, но успокаивающий. Желтый свет столь ярок, что должен обжигать, но когда он окутывает меня, я чувствую себя в безопасности, будто в объятиях. Само солнце во всем его величии. Смех. Слыша этот голос, я вспоминаю все те бессмысленные шутки, от которых мы хохотали вместе. Каждый раз это казалось достижением, ничуть не уступающим любым другим.
«Легат», этот голос звучит менее настойчиво. Он просто заявляет о своем присутствии, не требуя внимания. Оранжевый. Цвет закатного солнца. Меня окутывает чистая радость и воспоминания, что приходят с ней. Каждый раз, когда он делал еще один шаг вперед, показывая мне, что такое настоящая сила. Это заставляло верить, что я тоже способен на что угодно — как и он.
«Легат», шепчет голос из тьмы. Тревожный, но успокаивающий, будто он всегда был здесь, просто ждал, когда его услышат. Фиолетовый растекается между другими цветами. Не смешиваясь, он обволакивает их, переливаясь от одного к другому, позволяя их свету озарять себя. Тот самый умиротворяющий сумрак перед наступлением ночи. Уют. Это единственное слово, которым можно описать охватившее меня чувство. Мимолетные встречи в темноте. Разговоры, которые никто больше не слышал. Единственные моменты, когда я понимал, что такое безусловная любовь.
«Еще нет».
Голос раздается из бездны. Тот, которого я боюсь. Тихий, исполненный доброты — от него меня бросает в дрожь.
«Ещe не время, Легат». Голос архивиста. Мой голос. «Ты справишься. Ты всегда справлялся». Он звучит мягко, но в нeм слышится приказ. Как бы я ни ненавидел его слышать, ещe больше я возненавидел бы себя, если бы не принял вызов.
Красный свет заливает моe сознание, и в нeм, словно на экране, разворачивается моя жизнь. Все убийства, насилие и кровь, омытые багрянцем, что я пролил из других. Канис, Гелу, Овидия — те, кого я вынужден был отталкивать, чтобы алая тень не коснулась их. Хотя в конечном счeте это ничего не изменило. Красный пульсирует, мерцает, затем успокаивается, становясь мягче.
Последние мгновения солнца перед тем, как оно скроется за горизонтом. Угасающая звезда, что отказывается рухнуть под собственной тяжестью. Среди синевы рассвета, жeлтого сияния дня, огненного заката и лиловых сумерек — красный наконец обрeл свой дом. Он нашeл гармонию и равновесие, недоступные ему среди чeрного и серого.
Голос раздается из бездны. Тот, которого я боюсь. Тихий, исполненный доброты — от него меня бросает в дрожь.
«Ещe не время, Легат». Голос архивиста. Мой голос. «Ты справишься. Ты всегда справлялся». Он звучит мягко, но в нeм слышится приказ. Как бы я ни ненавидел его слышать, ещe больше я возненавидел бы себя, если бы не принял вызов.
Красный свет заливает моe сознание, и в нeм, словно на экране, разворачивается моя жизнь. Все убийства, насилие и кровь, омытые багрянцем, что я пролил из других. Канис, Гелу, Овидия — те, кого я вынужден был отталкивать, чтобы алая тень не коснулась их. Хотя в конечном счeте это ничего не изменило. Красный пульсирует, мерцает, затем успокаивается, становясь мягче.
Последние мгновения солнца перед тем, как оно скроется за горизонтом. Угасающая звезда, что отказывается рухнуть под собственной тяжестью. Среди синевы рассвета, жeлтого сияния дня, огненного заката и лиловых сумерек — красный наконец обрeл свой дом. Он нашeл гармонию и равновесие, недоступные ему среди чeрного и серого.
«Ещe нет», отвечаю я эхом, «Но скоро». В этом промежутке между жизнью и смертью я даже не знаю, говорю ли вслух, передаю ли мысли через нейросеть или просто прокручиваю последние размышления в голове.
«Приeм, меня слышно? Это Фулгур Овид, легат 505-го дивизиона Республики».
Во тьме я продолжаю, рассказывая свою историю так, как могу только я. Приукрашивая полуправдой и откровенными преувеличениями. Меняя ракурсы и времена по своему усмотрению. Пролетая сквозь годы, но уделяя страницы отдельным мгновениям.
Из пустоты я рисую картину своего существования — красный, чeрный, серый — и вдруг обнаруживаю, как остальные цвета оживляют еe, придавая форму, которую я прежде не замечал. Только сейчас, глядя на результат, я понимаю, сколько оттенков успело пустить корни и удержать меня.
«Приeм, меня слышно? Это Фулгур Овид, легат 505-го дивизиона Республики».
Во тьме я продолжаю, рассказывая свою историю так, как могу только я. Приукрашивая полуправдой и откровенными преувеличениями. Меняя ракурсы и времена по своему усмотрению. Пролетая сквозь годы, но уделяя страницы отдельным мгновениям.
Из пустоты я рисую картину своего существования — красный, чeрный, серый — и вдруг обнаруживаю, как остальные цвета оживляют еe, придавая форму, которую я прежде не замечал. Только сейчас, глядя на результат, я понимаю, сколько оттенков успело пустить корни и удержать меня.
Я больше не чувствую своего тела, но осознаю, что на моих губах застыла улыбка. Я всегда знал, что умру с улыбкой. Всегда думал, что это будет улыбка, обращeнная вовне — оружие, направленное против других. Но сейчас она проникает в самую глубину меня, туда, где бездна наполнилась светом.
История рассказана, и я чувствую, как свет начинает меркнуть. Вскоре не остаeтся ничего.
«Кто-нибудь... слышит? Вы... приняли?»
В последний миг до меня доходит истина, прежде скрытая во тьме.
Я не подписывался счастливым от мысли, что всe закончится. Но и не молил о спасении, дрожа перед неизвестностью. Я рассказывал свою историю — и надеялся, что это не конец. Что когда-нибудь появится продолжение. Новые приключения с теми, кто сделал мою жизнь стоящей.
История рассказана, и я чувствую, как свет начинает меркнуть. Вскоре не остаeтся ничего.
«Кто-нибудь... слышит? Вы... приняли?»
В последний миг до меня доходит истина, прежде скрытая во тьме.
Я не подписывался счастливым от мысли, что всe закончится. Но и не молил о спасении, дрожа перед неизвестностью. Я рассказывал свою историю — и надеялся, что это не конец. Что когда-нибудь появится продолжение. Новые приключения с теми, кто сделал мою жизнь стоящей.
История была полна сожалений, но это была моя история — и я с уверенностью называл еe своей, принимая ответственность за каждое действие. Я не хотел стирать ни строчки, переписывать прошлые главы. Просто мечтал, чтобы после них было больше страниц.
Когда тьма окончательно сомкнулась, в сознании осталась одна мысль: я был счастлив уже оттого, что мог мечтать о «следующем разе» с теми, кто принeс цвет в мой мир. Хотел сказать, что это больше, чем я заслуживаю — но им бы это не понравилось. Поэтому скажу иначе: надеюсь, в следующий раз я сумею удержать вас всех — и уже не отпущу.
Конец.
Комментарии
Отправить комментарий